на грязной соломе. Кто-то сорвал с него большую часть одежды и срезал со спины несколько ленточек кожи, оставив раны, сочащиеся гноем.

- Покажи свое лицо, - рявкнул Чазар. - Быстро! Или я прикажу инквизиторам отрезать тебе что-нибудь еще.

Поеживаясь, старик поднял голову, и Джесри понял, что имел в виду дракон. Как и его спина, рот и подбородок заключенного были запачканы засохшей кровью, а его челюсти и шея опухли от инфекции. Кто-то отрезал ему язык. Несмотря на все раны и жестокость, которые она видела на поле битвы, Джесри почувствовала легкую тошноту.

Тогда Чазар внимательно посмотрел на ее лицо и спросил:

- Разве ты не узнала его?

- Нет, - сказала Джесри. – А должна?

- Большинство людей узнали бы. Это твой отец.

У девушки перехватило дыхание.

- Кто?

- Твой отец, - повторил дракон. - Трус, который годами плохо обращался со своим беспомощным ребенком, а затем, наконец, отдал ее магам, чтобы спасти свою никчемную жизнь.

Вернувшись в Импилтур, Джесри боялась возможности вернуться в Чессенту, но не потому, что она ожидала встретить своих родителей. Возможно просто потому, что это было легче считать их мертвыми. Она изучала окровавленное лицо пленника и все еще не могла узнать торговца, который стыдился ее врожденных умений и бил ее всякий раз, когда ловил ее за экспериментами с ними. Но, может быть, ей и не следовало этого ожидать, ведь она годами пыталась забыть его, а возраст, страх и страдания изменили его. Пленник посмотрел на Джесри широко раскрытыми растерянными глазами.

- А как насчет моей матери? - Спросила она.

- Мертва, - сказал Чазар. - Но, по крайней мере, этот прожил достаточно долго, чтобы столкнуться с возмездием, - он щелкнул пальцами, и дверь камеры отперлась и распахнулась. - Выползай, - сказал он ее отцу. - Поцелуй ноги дочери, которую ты предал.

За годы рабства Джесри иногда фантазировала о том, чтобы подвергнуть этого человека тем же пыткам, которые ее неповоротливые похитители применяли к путешественникам, попавшим в их руки. Но пока она стояла там, от мысли об унижении этого человека перед ней у нее заболел живот.

- В этом нет необходимости. - Сказала Джесри.

- Конечно, - сказал Чазар. Он снова посмотрел на старика. - Она не хочет, чтобы твои грязные губы касались ее ног. Но ты будешь ползать.

- Пожалуйста, не надо, - сказала она. – В этом нет абсолютно никакой необходимости.

Чазар нахмурился.

- Я думал, тебе это понравится.

Она вздохнула, пытаясь успокоиться и ответить так, чтобы удовлетворить его.

- Я знаю, что вы так думали, Ваше Величество, и я благодарна. Просто это... ну, шокирует.

- Я догадываюсь, - сказал Чазар. – Но мы оба согласились с тем, что в некоторых случаях, чтобы воздать должное тем, кто обладает магическими способностями, требуется нечто большее, чем возмещение ущерба. Те, кто насиловал, калечили и убивал их должны страдать. Так почему бы не начать с существа, которое обидело самого выдающегося волшебника в мире?

Джесри покачала головой.

- Я… представляла, что это будет происходить обычным образом. Через обвинения и суды.

- Пламя и кровь, женщина, ты сказала мне это, не так ли? И должен ли господин и Бог Чессенты запрашивать разрешение у магистрата или присяжных, прежде чем принимать какие-то меры?

- Нет, Ваше Величество. Конечно, нет.

- Я рад это слышать. Так что разберись с этим куском навоза. По крайней мере, ты должны хотеть выругаться на него, плюнуть на него или пнуть его.

Джесри предположила, что, возможно, какая-то часть её и хотела сделать это, а если и нет, то какое-то символическое насилие может умиротворить Чазара и положить конец головокружительному сюрреалистичному моменту. Она вошла в дверной проем камеры.

- Как ты мог это сделать? - спросила она. - Даже если бы ты боялся, что великаны убьют тебя, маму, и всех остальных в караване, даже если бы ты был уверен, что я «испорчена», я была твоей дочерью и любила тебя!

Он попытался ответить, но она не могла понять булькающих и квакающих звуков, которые исходили из его истерзанного рта.

Затем она поняла, как странно было то, что Чазар лишил старика способности говорить и тем самым лишил ее возможности поговорить с ним по-настоящему и услышать его мольбы о пощаде. Она могла придумать только одну причину, по которой он так поступил. Она снова вгляделась в лицо заключенного и убедилась в этом.

Она повернулась.

- Ваше Величество, это не мой отец. - Даже когда говорила это, она знала, что не должна была делать этого, но уловка Чазара так взбудоражила Джесри, что она уже не могла сдержаться.

Он нахмурился.

- Конечно это он. Ты же не думаешь, что твой Бог мог ошибиться?

Хотя девушка все еще была расстроена, она приложила больше усилий, чтобы тщательно подобрать следующие слова:

- Нет, но у Вашего Величества есть смертные слуги, подверженные ошибкам. Полагаю, вы поручили одному из них найти моего отца.

- Ну да, - сказал Чазар. - Шале Каранок. Видно, я не могу доверить этой уродливой свиноматке даже самую простую задачу. - Джесри была уверена, что Шала не имеет к этому никакого отношения. - Но я могу исправить ее ошибку.

С этими словами Красный Дракон сузил свои раскосые янтарные глаза и прижал кончики пальцев к вискам. Джесри не знала, действительно ли он пытался совершить какой-то магический ритуал или просто притворялся, но, поскольку она не почувствовала явного движения магической энергии, она заподозрила последнее.

Чазар выдержал эту позу несколько ударов сердца, затем выдохнул и улыбнулся.

- Вот. - Сказал он и замолчал.

Он явно ждал, что Джесри спросит: что «вот»? Так она и поступила.

- Твой отец мертв. Но я выловил его душу из Девяти Адов и поместил ее в эту съеживающуюся тушу перед нами. Теперь вы можете поступать с ним так, как считаете нужным.

Джесри задался вопросом - действительно ли Чазар ожидал, что она поверит его аляповатому утверждению. А сам-то он верил?

Независимо от того, верил он или нет, Джесри не могла больше оскорблять заключенного, кем бы он ни был. Она просто не могла. Девушка вздохнула и сказала:

- В таком случае, Ваше Величество, я его прощаю.

Чазар нахмурился.

- Что?

- Я согласна с тем, что мы, обладающие магическими умениями, заслуживаем справедливости. Вы