Саммерс, Тиль и другие в чем-то правы. Но при систематизированном подходе из этих списков можно получить косвенные данные о размерах состояний миллиардеров, о том, порождены ли эти состояния промышленными отраслями, и о том, насколько реально магнаты сталкиваются с конкуренцией. Для растущей экономики порождать богатство – естественно и правильно до тех пор, пока магнаты не контролируют чрезмерно большую долю богатства страны, не формируют застывшую элиту, связанную семейными узами, и возникают в инновационных и производственных отраслях, а не в тех, где миллиардерами чаще всего становятся благодаря политическим связям.

Чудовищный перекос в пользу миллиардеров

Впервые я стал изучать списки миллиардеров году в 2010. К этому меня подтолкнуло ухудшение ситуации в Индии, где один скандал за другим обнажал коррупционные схемы старой элиты, которая глубоко укоренилась в парламенте, в мире кино Болливуда и на командных высотах промышленности. Всего за несколько лет до этого ведущие магнаты входили в круг самых уважаемых лиц нации: ими восхищались, поскольку им удалось построить успешные компании и тем улучшить глобальный имидж Индии. Но скандалы пошатнули это уважение, вскрыв сговор между ведущими бизнесменами и политиками. Их поймали, среди прочих неблаговидных сделок, на подтасовке результатов аукционов по продаже радиочастотных спектров, неправомерном распределении акций участников новой лиги по крикету и манипуляциях при сделках с недвижимостью. Выявлялось все больше магнатов, возвышение которых произошло благодаря не заслугам, а политическим связям, и многие индийцы были возмущены бесстыдством этих махинаций. В Мумбаи руководители компаний жаловались, что первый вопрос при принятии решения об инвестициях – какому чиновнику дать взятку, чтобы заключить сделку.

Чтобы проверить справедливость популярного представления, что состав элиты все больше стабилизируется, а ее влияние усиливается, я проглядел список миллиардеров 2010 года и обнаружил, что десять ведущих индийских магнатов контролируют состояние, эквивалентное 12 % ВВП, при том что в Китае речь идет об одном проценте. Кроме того, девятеро из верхней индийской десятки входили и в список 2006 года (в Китае таких не было вообще). Причем эта стабилизация была относительно новым явлением: в индийский список 2006 года входили только пять миллиардеров из списка 2001 года. В статье, анонсированной на обложке сентябрьского номера Newsweek International за 2010 год, я утверждал, что подъем кумовского капитализма стал “роковой ошибкой Индии”. Политические круги Дели восприняли эту статью с большой долей скептицизма. Ссылаясь на “баронов-разбойников”, управлявших Америкой в XIX веке, руководящие чиновники утверждали, что коррупция – типичное явление при старте молодой экономики. Но когда в последующие годы темпы экономического роста упали почти вдвое, многие из этих чиновников признали, что одной из основных причин замедления был ненормально высокий уровень коррупции и имущественного неравенства[15].

Нарождающийся кумовской капитализм не только направляет деньги и сделки тем, кто этого не заслуживает, но еще и вызывает цепную реакцию в политической системе. После 2010 года индийские суды почувствовали рост народного негодования, и в рамках проведения показательной порки к некоторым высокопоставленным деятелям были применены жесткие меры. Судьи стали отказывать в освобождении арестованных бизнесменов под залог, удерживая их месяцами в тюрьме еще до предъявления официальных обвинений, требовали от агентов Центрального бюро расследований (ЦБР) подтверждать обвинения в коррупции и ставили под сомнение их честность, если те прекращали дело. К 2002 году репрессии усилились, и на вечеринках в роскошных “фермерских домиках” в предместьях Дели, служащих вторыми домами богатым индийцам, иной раз казалось, что каждый второй гость выпущен под залог или вот-вот сядет.

Тут уже было непонятно, что хуже: кумовской капитализм или обратная реакция. Чиновники, опасаясь обвинений в коррупции, стали бояться связывать свое имя с какими-либо политическими мерами или даже давать разрешения, которые шли бы на пользу бизнесу. Бизнесмены стали избегать сделок, которые могли бы потребовать санкции властей, а таких сделок в Индии очень много. Инвестирование сошло на нет, и атмосфера подозрительности затянулась на годы. Министр финансов Индии Арун Джетли, сам юрист, в 2015 году сокрушался, что следователи руководствовались принципом “моя задача – как-нибудь завести дело, а если обвиняемому повезет, то его будут судить по справедливости”. Он утверждал, что такой следственный “перегиб затруднил весь процесс принятия экономических решений”. Для борьбы с бедностью и имущественным расслоением Индии нужно было расти быстро, но возникновение кумовского капитализма и последующая попытка его обуздать замедлили рост экономики.

Трудно определить в точности, какой масштаб состояния миллиардеров грозит нарушить баланс экономики, но сравнение каждой страны с ей подобными четко выявляет тех, кто выбивается из общего ряда. Общий объем состояния миллиардеров в последние годы в среднем составлял 10 % от ВВП как для развивающихся, так и для развитых стран. Поэтому, если состояние миллиардеров превышает это среднее значение более чем на 5 % – как сегодня обстоит дело в России, Малайзии, Чили и Тайване, – это представляется опасным. В Индии этот показатель по-прежнему высок: 14 %, на четыре пункта выше среднего; но наметился сдвиг к лучшему.

С тех пор как я стал изучать списки миллиардеров, выводы в отношении России неизменно мрачные. После падения коммунизма в конце 1980-х российское государство продало все находившиеся во всеобщем владении компании в руки частных бизнесменов с хорошими связями, создав новый класс олигархов. В России сейчас более сотни миллиардеров – по этому показателю страна занимает третье место в мире после США и Китая. Несмотря на произошедший в 2014 году обвал российской фондовой биржи и падение цен на недвижимость, российские миллиардеры по-прежнему контролируют собственность, равную 16 % ВВП, а их привычка к роскоши превратила Москву в выставочную площадку “бугатти” и “бентли”. В последние годы они отвечали на экономические проблемы в стране вывозом капиталов за рубеж. Сообщается, что король отрасли удобрений Дмитрий Рыболовлев истратил два миллиарда долларов на искусство, в том числе 100 млн долларов на картины Ротко и Модильяни, а его дочь Екатерина купила греческий остров за 153 млн долларов и апартаменты в Нью-Йорке за 88 млн. Роман Абрамович, металлургический магнат, интересовался приобретением на Манхэттене (в верхней части Ист-Сайда) целого квартала особняков стоимостью в несколько миллионов долларов.

До 2014 года состоянию российских миллиардеров не было равных в развивающемся мире, но все меняется. Чили, Тайвань и Малайзия теперь тоже ломятся от состояний миллиардеров. В Малайзии они составляют 15 % от ВВП, несмотря на продолжительную кампанию по перераспределению части имущества старой китайской бизнес-элиты среди малайского большинства. Тайвань тоже оказался неприятным сюрпризом, потому что его – наряду с Южной Кореей – часто приводили в пример как страну, где удавалось на протяжении нескольких десятилетий поддерживать высокие темпы роста без скачка имущественного неравенства. Однако сегодня тайваньские миллиардеры контролируют имущество стоимостью 16 % от ВВП, то есть такую же долю, как и российские, и в три раза большую, чем южнокорейские. Из-за масштабов состояния миллиардеров тайваньская элита начинает выглядеть непропорционально большой.