class="p1">— Я ничего не трогала! — Пенни подняла руки вверх, показывая раскрытые ладошки, когда Лестер вернулся на кухню…одетым… — оу… — она пару раз моргнула, — ну, кроме этого приемника, — она отошла от подоконника, на котором теперь стоял приемник и изливал из себя какую-то современную музыку.

Пенни с неподдельным интересом наблюдала за орудовавшим на кухне Алеком.

— Но ведь так не честно! — она кивнула на замороженные и уже порезанные морковь и лук, — у меня бы ещё полчаса ушло на подготовку овощей, а ты — раз! — и готово! — с неким сожалением и даже нотками зависти, Пенни подперла подбородок рукой и уставилась на небольшой казан, стоявший на плите. Оттуда сразу послышалось шипение, когда Алек закинул овощи.

Управившись с тушёнкой, Пенни потянулась к казану, чтобы помешать овощи, которые по её мнению подгорали уже, а мужчина и не думал этому препятствовать.

— О, прости… — она отшатнулась от казана и вручила Алеку тушёнку, надеявшись, что она всё сделала правильно.

— Да, готовить я умею, — она усмехнулась и раскрыла ладошки, — смотри, даже все пальцы сохранила к своим тридцати годам, — она посмеялась, глядя на выражение лица Лестера, — Но про подгорелую морковь и масло впервые слышу. Интересно!

Ей и впрямь было интересно. Мужчина учил её готовить! Подумать только! Пенни опять задалась вопросом — а было ли что-то, что Лестер не умел?

Она с удовольствием слушала и смотрела за движениями мужчины. Он готовил плов. С тушёнкой. Даже мясо было уже готовым! Да, много ума не надо… но Пенни бы не додумалась до тушёнки, если честно.

— Да. Испанские блюда… я не скажу, что умею много, отец всё же предпочитает английскую еду, но я кое-что умею. Как-нибудь угощу тебя, — она забылась. Пенни смотрела, как Алек засыпает рис и приправы и накрывает крышкой казан. И она забылась. Это её "угощу как-нибудь" было неожиданным и для неё самой.

Знакомые мотивы испанской музыки переключили её внимание, давая возможность уйти от ответа, если у Алека появились бы вопросы на счёт её оговорки. Пусть это был мотивчик испанской попсы, а отнюдь не какой-нибудь жаркой сальсы, но это её очень порадовало. Она метнулась к приёмнику и сделала чуть громче.

— У нас теперь есть время, чтобы…потанцевать, не так ли? — она кокетливо изогнула бровь и повела бедрами. От звуков музыки по телу вдруг пробежали мурашки и девушка широко улыбалась, обнажая зубки. Вот уж на кухне Лестера она не ожидала услышать "Despacito".

Музыка играла четко, но периодически слышно было шипение. Всё же это не остановило Пенни, и она, завязав узел на футболке и закрепив его под самой грудью, оголила живот. Теперь футболка сверху сидела ещё свободнее и горловина съехала на бок, оголяя ещё и плечо. Штаны подвернула и спустила на бедра, пожалев, конечно, что на ней не юбка. Распустила свои волосы, сняв резинку. Затем она сначала скромно, а потом всё увереннее стала перебирать босыми ногами и двигать бедрами пританцовывая.

— Эй, Алек, пошли танцевать? — она подошла к мужчине и взяла его за руку, — vamos! — со смехом она потянула его на себя.

Oh, tъ, tъ eres el imбn y yo soy el metal

Me voy acercando y voy armando el plan

— Что? Неужели есть то, чего ты не умеешь, guapo? — она на миг положила его руки на свои бедра и тут же со смехом убрала их, увеличив расстояние между ними.

Des-pa-cito

Quiero respirar tu cuello despacito

Испанский. Пенни часто переходила на него. Эта привычка досталась ей от матери. Изабелл Касо, мать Пенни, до замужества прожила в небольшой деревушке возле Мадрида. Её семья содержала ферму, а по выходным продавала собственные товары — овощи и мясо, на рынке в Мадриде. Изабелл туда всегда ездила с отцом и старшей сестрой Кларой. Иногда, отец позволял дочерям поразвлечься и они убегали вместе с другими детьми торговцев, играли во что-то, пели песни и танцевали до позднего вечера. Там и заметил её Джон Льюис, оказавшийся в Мадриде в командировке вместе со своим отцом. Джон как раз вникал в тонкости ведения дел в издательском доме, где работал его отец.

А в один из вечеров он прогуливался по улочкам Мадрида и услышал музыку и звонкий смех девушек. На тот момент Изабелл было всего 17 лет, а Джону 27. Дальше всё как в сказке. Как в классическом любовном романе.

Джон уехал через неделю, оставив Изабелл со слезами на глазах. Они переписывались ещё год, до того, как Джон смог вернуться в Мадрид и забрать Изабелл в Лондон, предложив выйти за него…

Мать Пенни быстро освоилась в Лондоне, язык она начала изучать с момента знакомства с отцом, хотя какое-то время Джону приходилось общаться с ней на испанском даже после переезда в Лондон.

Пенелопа же с рождения слышала два языка — английский и испанский и свободно говорила как на одном, так и на другом, но по понятным причинам чаще использовала английский. Однако, на семейных посиделках они часто болтали на испанском. А мать, бывало, забывалась и переходила на испанский, когда жарко рассказывала о какой-нибудь книге покупателю в книжной лавке. Хоть она и извинялась, но никто никогда не считал это чем-то плохим. Определенно, в испанском был свой шарм.

Теперь и Пенни забывалась и то и дело вставляла испанские словечки. Это говорило о лёгкости на душе. Ведь расслабиться и забыться иногда бывает очень сложно…

Pasito a pasito, suave suavecito

Nos vamos pegando, poquito a poquito

Que le enseсes a mi boca

Tus lugares favoritos

Она звонко смеялась, пока крутилась вокруг Алека в своём озорном танце, по привычке приподнимая ткань штанины, забывая, что на ней не юбка. Её глаза поблескивали радостью, а волосы рассыпались по плечам, которые она с кокетством поджимала. Иногда она подходила к Алеку вплотную, так близко, что ощущала тепло его кожи, и забавлялась тем, как он тянулся к её губам. Казалось, так все мужчины делают, когда девушка танцует близко, когда дразнится…

Мелодия кончилась и из приемника теперь доносилась какая-то мелодичная музыка.

— Кажется, достаточно с вас, мистер, — она улыбнулась и развязала узел футболки, ткань тут же скрыла живот, — теперь я знаю, что ты умеешь не всё, — дыхание Льюис было чуть учащенным от энергичного танца.

Алек

Пенни мыла в чаше рис под струей воды. Капли отскакивали ей на руки и лицо, девочка смешно морщилась. Алек вспоминал отчего-то, как ловко (учитывая все, что он успел о ней узнать) она всадила топорик в пень, с какой гордостью и