особенно — новую систему начисления жалованья. Им действительно оказалось легче работать по принципу конвейера, к тому же я расставила их еще и по этапам стирки. Женщины менялись сами, без крика и склок, и меня не могло это не радовать. Когда я спросила, что они хотят в награду за свое поведение, они попросили разрешения присутствовать на вечерних молитвах, раз уж они успевают окончить работу раньше. Я позволила.

Вражда открыто проявлялась редко — все теми же короткими вспышками злобы. Жалование насельницы отдавали на хранение сестре Аннунциате, и та прятала его в такой же точно «сейф», какой показывал мне отец Андрис, разве что он не был дополнительно запечатан магией, но, может, сестра могла выполнять несложное волшебство. Роза, повариха, попросила взять из ее денег немного и купить одежду ее маленькой дочери. Для малышей у нас и в самом деле одежды было немного, и я пообещала, что обязательно посмотрю что-нибудь, когда буду в городе.

Не то чтобы мне туда было надо, но я надеялась напроситься с отцом Андрисом. Меня начал привлекать и интересовать этот мир — за пределами монастыря.

Солнце всходило быстро и ярко, словно на востоке появлялась светлая вспышка и растекалась по небу, скрывая звезды. Деревья стояли неестественно-розовые в свете рассветных лучей, и капли росы дрожали на листьях алмазами. Утром святой сад заливал нежный цветочный аромат, днем он превращался в невесомый пудровый запах и к вечеру раскрывался тяжелым шлейфом ночных цветов. Я подходила к восточной стене и смотрела с горы на дорогу, город и бескрайнее море, и иногда до меня доносился пусть не шум волн, но едва уловимый вкус соли, и оседал на моих губах. По утрам блестели шпили городских церквей и белоснежные паруса шхун цветками чубуша играли на синем фоне. Да, я хотела узнать этот мир — я уже его не боялась, несмотря на угрозы, которые не миновали.

Не миновали, и поэтому детский сад был закрыт, как и задний двор. Как и еще одно крытое пространство, где я приказала сделать все-таки сушильню. «Так будет выветриваться затхлость», — сказала я, и сестра Аннунциата молча указала на двух женщин, назначив им послушание. Сестра Аннунциата крутилась в прачечной так, что однажды после вечерней молитвы призналась мне, что вот уже два дня она забывает выпить дозволенную ей шестую часть кружки.

А я приходила в чадолюбивый кров и пыталась увидеть то, о чем боялась думать.

Дети учились шитью и грамоте. Отец Андрис и Микаэль, который перебрался в наш прихрамовый домик, получив послушание от своего настоятеля, читали им «Слово». Монашек был добрый и светлый, дети тянулись к нему, и я была очень удивлена, когда узнала от отца Андриса, что Микаэль — средний сын богатого аристократа и в миру носил графский титул, правда, недолго — поняв, что он награжден даром Миракулума, он упросил отца отдать его в воспитание в монастырь. И, черт меня возьми, этот парень был абсолютно на своем месте. 

К моему огорчению, он занял место, на которое вот-вот нацелилась я — в коляске отца Андриса: отправился в город за игрушками и детскими книгами. Не было его два дня, потом он появился в роскошном экипаже с гербом, в сопровождении всадников, и привез огромную сумму денег в казну церкви и монастыря — пожертвование родителей и старшего брата, а также много дорогих игрушек, несколько колыбелек для самых младших и — просто чудо! — настоящие детские книги. Религиозные, и я сама потратила не один час, рассматривая великолепные иллюстрации. Печать здесь была, примитивная, но все же, а рисунки выполнялись вручную. Микаэль сиял, я была готова обнять его — а почему бы и нет, подсказала мне сестра Шанталь, ведь мы все — братья и сестры, слуги Милосердной.

Что же, я действительно была благодарна, и не только за щедрые дары. Дети наконец-то вели себя как все дети — и когда я увидела, как они носятся по не совсем еще готовой детской площадке, не сдержалась, дала волю натуре сестры Шанталь и провела два часа в искренней и благодарной молитве Лучезарной.

После вернулась — и снова не увидела ничего, что могло бы расстроить меня и одновременно обнадежить. Юная Тереза вела себя, как и подобает девочке-подростку, помогая Микаэлю расставлять фигурки к вечернему уроку. 

Я не видела в ней чудовище — но оно должно было быть. Или нет, все зависело от того, прав ли брат Грегор, а он не появлялся, и я начала уже подумывать, что стоит как-то дать ему знать — глифы снова требуют внимания… Они не требовали, просто брат был мне нужен.

Кто же прав, думала я, засыпая, брат Грегор, маг и охотник на монстров, или маг и священник отец Андрис? Кто прав?

Гарпия появилась у нас ранним утром. Я проснулась от дикого вопля и, даже не подумав одеться, бросилась к спальням насельниц. За мной спешили сестры, сестра Эмилия кинулась в прихрамовый домик к отцу Андрису. Женщины вопили, сбившись в угол, и это была спальня «лентяек» — уже отремонтированная и уже, увы, порядком загаженная. Напомнив себе после того, как я выясню, что происходит, устроить насельницам подходящий разнос, я подбежала к окну.

Никого. Ни единого следа, что что-то было. Ни примятых листьев, ни сбившегося песка на дорожках. Сестры осторожно приблизились, что-то забормотали, я обернулась к жавшимся друг к другу насельницам.

— Кто первый ее увидел? Кто поднял крик?

Женщины оглядывались, указывали одна на другую, и никто мне не признавался. Я сообразила — они опасаются, что я потребую гарпию описать, но сложно описать то, что ты ни разу не видел.

— Так кто? — повторила я. — Ладно. Кто-то из вас точно узнал голос. Кто кричал?

— Она, — и Жюстина указала на Лоринетту. — Я уже не спала, сестра, шила дочери Розы распашонку у нашего окна. Я ее голос узнала.

Я повернулась к Лоринетте. Рядом стоявшая женщина тоже кивнула.

— Так расскажи мне, как она выглядит, — приказала я. — Все послушают. Ведь больше никто ее не увидел? Или увидел? На что похожа гарпия?

Лоринетта гордо вздернула голову. В ее положении оставалось лишь банковать.

— Большая, святая сестра, и черная. У нее крылья. И огромный клюв. 

— Вот же брехушка! — возмутилась сестра Аннунциата. — И как язык не отсохнет врать святой сестре? Разве что Милосердная дает тебе шанс, окаянной, не провалиться за это в бездну! Клюв!