– Думаешь?

А2 пожал плечами:

– Будь это я – да. Я бы как раз сейчас потихоньку слинял с приема, оставляя пьяные послания на твоем автоответчике с сопливыми причитаниями о свадьбах и супружеских парах.

– Правда? А почему ты никогда этого не делал, пока мы были вместе?

– Ах, это было так давно! Где-то после двадцати пяти перестаешь раздевать глазами подружек невесты и становишься сентиментальным, как женщина. Биологический факт.

– Что именно – то, что в это время мужчины становятся бо́льшими наседками, чем женщины?

– Нет, что после двадцати пяти больше не получается натягивать подружек невесты.

Я изо всех сил двинула его в плечо:

– П**да!

Но мы оба улыбались.

Я люблю моих родственников и желаю им добра во всех начинаниях. Даже после развода я все равно хотела, чтобы мои родители продолжали жить дальше, совершали хорошие поступки и были счастливы. Я верю в святость семьи – в то, что, что бы ни случилось, ничто не может заставить тебя не любить всех их (и, смею надеяться, это взаимно, хотя я еще не полностью протестировала эту теорию).

Встретив похожего на Джейсона Ли игрушечного мальчика, мама в настоящее время… ну, скажем, подвергает эту убежденность сомнению.

На день рождения я хотела только одного. Дам намек: они бывают парными, их носят на ногах, и они – последний писк гламура в некоторых кругах.

Вы угадали: высокие сапожки. Теперь, когда я – полностью выплативший пай член садово-огородной элиты или, теоретически, могу им когда-нибудь стать, мне необходимы соответствующие аксессуары, а в данном случае – высокие сапоги. Предпочтительно те, щегольские и розовые, в стиле благотворительно-рако-грудной Хантер, но на самом деле подошла бы любая симпатичная пара.

Мне нравятся подарки, которые удовлетворяют мой женский инстинкт, оставаясь при этом практичными (нет, гладильная доска не подходит). Так что я охала и ахала над ними в магазинах, примеряла какую-нибудь пару, когда он шел покупать обувь себе, намекала, как полезно – очень-очень полезно – было бы иметь такие сапожки, вместо того чтобы хлюпать по мокрому глинистому саду в старых кроссовках. Я упоминала о сапожках в разговорах с ним, с разными общими друзьями и знакомыми – на случай, если ему вздумается спросить у кого-то из них, что я могу захотеть получить в подарок.

Учитывая все сказанное, должно было быть вполне очевидно, что на день рождения я хочу пару высоких сапожек.

Что я получила в тот день? Полусъеденную плитку белого шоколада (ненавижу белый шоколад!), припасенную с горнолыжной поездки (ненавижу горные лыжи!), в которой он был в прошлом году в Альпах (я, твою мать, ненавижу Альпы!). Но я была хорошей девочкой, я не жаловалась, я просто сунула ее вместе с остальным мусором в бак в следующий понедельник. Он на самом деле никогда не покупал мне ничего, что не было бы чем-то таким, чего хотел он сам. Временами это срабатывало (например, белье); в другой раз – не особенно (например, компьютерная игра Grand Theft Auto San Andreas). Этот Парень не вполне понимает, как работают подарки, и это часть его очарования.

Он вернулся наутро после свадьбы Сюзи с застенчивым видом. Я лежала на диване, а он держал руки за спиной, держа в них то, что похоже было на коробку с сапогами.

– Я купил тебе запоздалый подарок ко дню рождения… – сказал он, стыдливо улыбаясь.

– О, дорогой, не надо было! – сказала я с живым интересом. Наконец-то он прозрел – и шел ко мне, со шляпой в руке, с предложением мира! Вероятно, старого пса все-таки можно, в конце концов, обучить новым трюкам.

Но когда я говорила, что «не надо было», я как в воду глядела. Это были не сапожки. Я начала проникаться подозрениями, когда заметила, что в коробке проделаны дырки для воздуха и она громко мяукает.

Я начала проникаться подозрениями, когда заметила, что в коробке проделаны дырки для воздуха и она громко мяукает.

Этот Парень принес мне долбаного котенка.

– Оно опять мяукает, – простонала я, отрывая голову от подушки. Ах ты, черт, забыла, что я одна в доме. Поднялась и открыла дверь в спальню. Котенок юркнул под одеяло на теплое местечко, которое я только что освободила.

– Ну, по крайней мере, хоть кто-то прыгает в постель вместе со мной.

Джайлс, благослови господь его хэбэшные носки, недавно предложил мне поехать на конференцию с той единственной целью, чтобы шпионским способом раздобыть данные о продукте конкурентов. Которые не удалось добыть на стольких уровнях. И Я Это настолько Не Догоняю, что остается только улыбаться.

– Итак, насколько я понимаю, твоя мама все еще относится к числу одиноких женщин? – осведомился Н., потягивая свое пиво.

Я состроила гримасу:

– Прекрати сейчас же! Ты же знаешь, у меня от этого мурашки. И даже если бы она искала себе пару, ты для нее слишком молод.

– Как говорила Мэй Уэст, ты стара лишь настолько, насколько стар мужчина, которого ты чувствуешь, – он порочно хихикнул.

– Серьезно, перестань. А что, если бы мне вздумалось встречаться с твоей матерью? Разве тебе не было бы неловко даже шутить об этом?

– О, ты совершенно не ее тип. Ей больше нравятся лесби-буч.

Итак, котенок. Как дела на этом фронте? Отлично, поскольку его наличие позволяет мне отпускать не слишком добрые шутки по поводу привязанности моего бойфренда к коту. И новый кошачий лоток, похоже, оправдывает (пока) свою гарантию на «контроль запахов». (Себе на заметку: у А1 и его жены есть автоматический кошачий лоток, который подметает себя дочиста, когда кошка сделает свои дела, и запечатывает мусор в крохотный пластиковый пакетик. Возможно, это не так уж и хорошо для «углеродного следа», но так же нехорошо и жечь сотнями свечи, чтобы избавиться от вони.)

И поскольку в обозримом будущем Этот Парень будет видеться с этим котенком только по выходным (да, да… можешь вписать сюда собственную шутку по поводу вероятности того, что он держит другую киску на работе), это ставит передо мной, известной нелюбительницей кошек, ужасную задачу по ежедневному опорожнению ящика, наполненного какашками.

Я не испытываю отвращения к телесным функциям. Я пугаюсь коричневой субстанции не больше, чем другие нормальные люди – мойте руки, ребята. Будучи девушкой по вызову, я выполняла «экскрементальные работы» и не колебалась ни разу, разве только требовала профессиональную надбавку за исполнение такой фантазии. Я, если воспользоваться диалектизмом, корешусь с дерьмом.