Следующий – Тед, и его фамилии я не помню. Насколько я понимаю, он из Детройта, но у меня не было возможности с ним пообщаться. Он отвечает за освещение и звук в спектакле, так что вчера он был на сцене и чинил освещение. Тед из них самый низкорослый, но он передвигает и поднимает тяжелые колонки и светильники, так что я думаю, у него достаточно сил, чтобы заколоть человека.

И последний – Джонни Кантрелл. Он больше других расстроился из-за смерти Терезы хотя расстроились все, и он особенно переживает из-за того, что должен был подвезти ее вчера вечером домой, но она уехала раньше. Он сказал, что к ней приставал кто-то из мужчин, но имени не назвал, а лишь использовал местоимение «он». Джонни, похоже, думает, что Терезу убил тот, чьи ухаживания она отвергла.

Мои дедушки с серьезным видом слушали, пока я рассказывала им, что обнаружила в сумочке Терезы.

О том, что я наведалась в ее квартиру, я решила им не говорить. Мало того, что это было незаконно, так они еще будут беспокоиться о моей безопасности.

– Самое странное, – продолжала я, – что никто в театре, где она работала, не знал ее верного адреса. Даже Джонни, который должен был подвезти ее домой вчера вечером, думал, что она до сих пор живет на Монпарнасе.

– Загадка, да и только. – Глаза дяди Рафа восторженно заблестели. – Она явно была леди с секретами – секретами, которые, вероятно, и послужили причиной ее жестокой смерти. – Блеск в его глазах сменился печалью.

– Полагаю, ты можешь рассказать нам и о ее квартире, а, ma mie? – спросил дедушка. – Что ты там нашла?

Я удивленно посмотрела на него, а они обменялись снисходительными взглядами.

– Естественно, ты должна была там порыться, – заметил Раф. – Как я уже отмечал, ты – внучка Мориса.

– Надеюсь, ты была осторожна. – Дедушка закурил сигарету. – В конце концов, ты моя внучка – и внучка твоей бабушки.

Они оба расхохотались, и хотя раскатистый смех дедушки закончился хрипом, я тоже усмехнулась и принялась рассказывать о своем приключении на улице де ла Мир.

– И ты не поняла, кто вошел? – Дедушка перегнулся через стол, словно побуждая меня вспомнить больше. – Кто прокрался в квартиру?

– Не знаю. Хотя я почти уверена, что это был мужчина. Потому что женские туфли издают другой звук.

– Oui bien sûr[39] – из-за каблуков, – кивнул Раф. – Отличное наблюдение, ma petite.

– И ты утверждаешь, что этот человек забрал с собой пистолет? – продолжал расспрашивать дедушка. – Тогда мы знаем, что будет дальше, non?

Дядюшка Раф согласно цокнул и кивнул.

– Нет, мы не знаем, что будет дальше, – с легким раздражением возразила я. – А что?

– Кто-то получит пулю в голову, – произнес дедушка так, будто это самая естественная вещь на свете. К его чести, он при этом не улыбался.

– Или в сердце, – так же хладнокровно добавил дядя Раф.

– С чего вы взяли? – Мое сердце внезапно забилось сильнее, когда я поняла, что могла стать тем, кто получил бы пулю в голову, если бы злоумышленник обнаружил меня за шторами.

– C’est logique[40], – пожал плечами дядя. – Зачем еще красть оружие, как не для того, чтобы его использовать? Особенно такое, которое нельзя отследить.

– Может быть, он взял его для защиты, – предположила я.

– Peut-être[41], – кивнул он.

– Но чего я не понимаю – зачем кто-то убил Терезу, вломился в ее квартиру и… и вообще это все! И почему у Терезы в кармане были мои имя и адрес! – Этот факт по-прежнему не давал мне покоя, хотя я уже стала считать его совпадением.

– Да, ma chère. Важно именно «зачем». – Внимание Рафа переключилось на меня. – Зачем ее убили? Это вопрос мотива! Тот милый инспектор, похоже, не жалует мотивы, раз подозревает тебя и мадам Чайлд. – Он усмехнулся.

– Это все проклятые шпионы! – прорычал дедушка. – Помяни мое слово – они шныряют по всему городу!

– Шпионы? – усмехнулась я. – Но война закончилась, немцев больше нет. Кому за кем шпионить?

– Не немцы, – более серьезным тоном промолвил Раф. – Русские. Теперь нам всем стоит опасаться русских.

Я замолчала. Он был прав. Я слышала, как Пол Чайлд упомянул, хоть и вскользь, как наше правительство очень обеспокоено, как бы русские не получили ядерную бомбу. Я слышала, как один политик в своей речи произнес, что у нас с Россией «холодная война».

Пол, должно быть, много чего слышал в посольстве, хотя он и не работал в сфере шпионажа. По крайней мере, насколько мне было известно.

По спине пробежала легкая дрожь. Ведь не могло быть и речи о том, чтобы Пол оказался шпионом, не так ли? О его работе я знала лишь то, что он здесь, в Париже, помогает знакомить французов с американской культурой в рамках финансирования плана Маршалла.

В рамках плана Маршалла правительство США выделило миллионы долларов, чтобы помочь Европе восстановиться после войны, и частью замысла было сближение западных европейцев, в частности французов, со своими американскими союзниками путем ознакомления их с нашей культурой. Это была попытка улучшить дипломатические отношения между нашими странами. Пол занимался такими приятными проектами, как организация выставок американского искусства, ярмарок и концертов с участием наших музыкантов.

По правде говоря, мне казалось странным тратить на это деньги, но правительство США делало много того, чего я не понимала и с чем не могла согласиться. Наверное, цель заключалась в том, чтобы помочь европейским странам (во многих из которых, включая Францию, были сильные коммунистические движения) увидеть, что капитализм является лучшим вариантом, чем коммунистическое общество, которое пропагандировала Россия.

Некоторым парижанам не нравилась концепция и реализация плана Маршалла. Коммунистическая партия Франции утверждала, что интеграция американской поп-культуры и продуктов питания – даже таких обыденных, как кока-кола, – свидетельствует о попытках Соединенных Штатов колонизировать Францию и остальную Европу.

В стране развернулось активное движение против строительства заводов по розливу кока-колы, а для обозначения предполагаемой стратегии компании и ее попытки обогнать французские напитки на рынке был придуман термин «кока-колонизация». Даже виноделы видели в газировке прямого конкурента своим винам и коньякам.

– Есть ли в Париже русские шпионы или нет, – сказала я, – я не понимаю, как они связаны с убийством Терезы. Единственные люди, которые могли ее убить, – это американцы. Ни одного русского среди них нет.

– Насколько тебе известно, – заметил дедушка, – эти русские – хитрые лисы. – Его глаза горели, и я подавила смешок, наблюдая за его бурными эмоциями.

– Кроме того, – добавила я, –