Как не вовремя я решаю глотнуть водички. Моя очередь ей давиться.

Офигеть! Когда? Не если, а именно когда!

Козел! Непробиваемый, невыносимый наглец!

— Держи карман шире! И с условиями, и без них я не вижу никакого резона в твоем предложении! Все, проваливай!

Макс разозлил меня не на шутку.

— Не думал, что ты такая упрямая.

Ха, просто больше не позволю собой манипулировать!

— Я руководствуюсь здравым смыслом. Ты, что, собираешься меня привязать к себе? Или запереть в комнате? Нет? Тогда не вижу повода переезжать к тебе.

— Тогда я выставлю охрану, — предлагает Макс.

— Что? Ты с ума сошел, — взвиваюсь я. — Где ты хочешь ее поставить эту охрану здесь? Не пущу! И как ты себе это представляешь? В квартире со мной будут жить незнакомые мужики? Обрати внимание, здесь двери только в санузлы!

Но, кажется, и до самого Лютаева доходит абсурдность его предложения.

— Тогда у двери.

— И думать не смей! Я в полицию напишу!

Даже если с его точки зрения глупо отказываться от охраны, не хватало еще жить под конвоем.

Молчит, смотрит исподлобья. Давит на психику. Я не выдерживаю напряжения:

— Если это все, то уходи. Будет нужно, я позвоню Гордееву.

— Гордеев далеко, идиотка! — взрывается Макс. — Он не сможет быстро среагировать!

Прямо сейчас я понимаю, почему он Лютый. Теперь ясно, почему его боятся.

— Ты упертая. Я понял. Но обещай, если что-то пойдет не так, ты позвонишь мне. Сразу.

Мне не по себе, Макс действительно пугающий. До этого момента я не понимала, насколько он темпераментный.

Неопределенно повожу плечами, звонить Лютаеву мне не хочется, но и перечить ему сейчас — не лучшая идея.

— Обещай, — он встряхивает меня за плечи так, что часть воды из стакана, который я до сих пор держу в руке, выплескивается. — Иначе я приму меры, которые тебе не понравятся!

Неуверенно киваю.

Боясь поднять глаза, разглядываю второе мокрое пятно на его футболке.

— Голосом, Карина! И смотри мне в глаза!

Встряхнув меня еще раз, он все-таки добивается того, что я поднимаю взгляд на него. Мне становится не по себе. Сейчас я вижу, что он действительно жесткий человек. И если Макс говорит, что мне его меры не понравится, значит, именно так оно и будет. Даже знать не хочу, что может прийти ему в голову. В его изобретательности я уже убедилась.

— Хорошо, если будет опасно, я тебе позвоню.

Лютаев разглядывает меня, словно пытаясь понять, не обманываю ли я его. Тяжелую паузу разрывает звонок моего мобильного.

Макс не церемонясь протягивает руку к моему мобильному на столе. На экране высвечивается, что звонок от Юли.

— Не та ли это Юлия, которая притащила тебя на ту вечеринку, — щурит он свои зеленые глаза.

Молчу.

— И ты говоришь, что не будешь нарываться? Тебя жизнь вообще чему-то учит?

— Это с работы мне надо ответить. Уходи, я все поняла.

У него такой вид, будто он хочет отвесить мне подзатыльник, но сдерживается. Глубоко вздохнув, он убирает руки с моих плеч, заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо. Жест выходит на удивление нежным. Не говоря ни слова, Макс покидает кухню.

Я жду пока хлопнет входная дверь и, зацепив телефон, иду за ним запирать.

Я с этим мужчиной поседею.

Перезваниваю Юльке, которая устала ждать моего ответа.

— Привет! Ты чего трубки не берешь?

— Не успела взять, — не рассказывать же ей, что меня сам Лютый уговаривал к нему переехать. С ума сойти, без году неделю знакомы, а такая забота!

— О! Надо же! И ты ничего не трескаешь!

— Завидовать нехорошо, Юль, — смеюсь я. — Что случилось?

Все-таки несмотря ни на что, Юля — это сплошной позитив. И как она в таких условиях человечность сохранила? Что бы там не думал Макс, а она неплохая, просто запуталась.

— Слышала про Комолыша? — слышу в ее голосе азарт.

— Да, узнала утром.

— Это твой Гордеев разобрался? — вот же любопытная зараза!

— Почти, но ее не до конца… Ты не в курсе, но там еще продолжение было, и вот его еще расхлебывать и расхлебывать.

— Ну, не томи, — скулит она.

Я выкладываю ей отредактированную версию, из которой тщательно стираю Лютаева в неположенных местах.

— М-да… — задумчиво тянет она. — Ярик тот еще мудак. Я бы его боялась. Обычно ему нет дела до тех, кто не может быть ему полезен, но он — мстительный сукин сын. Был случай, он одного официанта протащил привязанным за мотоциклом за то, что тот в ресторане обслужил недостаточно вежливо. Ну или Ярику так показалось. Парнишка выжил чудом.

— Господи, — я в настоящем ужасе от того, что все это может происходить в реальности. — И неужели полиция его не посадила?

— Его Комолыш и отмазывал. Там все вывернули так, что если парень не заберет заявление, то у него дома найдут наркоту (а это, сама понимаешь, им организовать, раз плюнуть) и выставят так, что он сам напал на Каплина, чтобы поживиться, а тот защищался.

— Это какой-то кошмар! Какой-то Готтем, не могу поверить, что такое творится в городе, и никто ничего не делает. Да что там! Я сама была ни сном, ни духом пока не вляпалась.

— Слава богу, о тебе есть кому позаботиться, — Юлька говорит это таким тоном, что мне снова становится не по себе.

— Ты считаешь, что мне что-то угрожает даже дома?

— Не знаю, — но в ее голосе я слышу сомнение. — Быть врагом Ярика опасно. Он псих, наркоман и у него много связей.

— Сейчас он не в чести, на него дело завели, — пытаюсь успокоить себя я.

— И что? Знаешь, сколько у него компромата на всяких шишек и их детишек. Я прям стихами заговорила. Так что держись за своего Гордеева. Кстати, ты так и не рассказала мне про него. Откуда ты его знаешь? Я ведь про Лютого тебе рассказала!

И рассказывать не хочется, но и вешать сейчас трубку не хочется еще больше.

Звонить маме или Полинке… Ну поболтаем мы полчаса ни о чем, но я себя знаю: буду только думать о том, как не дай бог не проболтаться.

А так хоть время убью.

— Ну, слушай. Мне было лет пятнадцать, и я мечтала о собаке…

Глава 33. Гордеев

Мне было лет пятнадцать, и я мечтала о собаке. Большой собаке. С самого детства. Но мы жили в маленькой хрущевке, почти все мое время занимали занятия балетом, и заводить пса, которому нужны внимание, простор и постоянная дрессировка, — было бесчеловечно.

Пока