не слышала из уст мистера Лайвстоуна Сэнди. Может, поэтому люди, услышавшие его впервые, часто вздрагивали. Он принадлежал совсем другому человеку. Уж точно не тому благодушному толстяку-лавочнику, которого в Хукахука знали под прозвищем Чабб.

Доктор Фарлоу беспомощно улыбнулся.

- Да, родственницы. Я никогда не спрашивал об этом у мисс Гаррисон, но слышал, о чем шепчутся монахини в приюте. Насколько я понял, покойная старушка-отшельница – мать Амиллы. Только мне кажется, что едва ли между ними были добрые отношения. По крайней мере, я не слышал, чтоб Амиллу Гаррисон навещала хотя бы одна живая душа…

Лэйд одним глотком допил кофе и поднялся, заставив Фарлоу встрепенуться.

- Я надеюсь, вы не станете распространяться о бедной женщине, Чабб? Это в некотором смысле врачебная тайна и я не вправе…

Лэйд мягко похлопал его по плечу.

- Господи, что вы! Лэйд Лайвстоун любопытен по природе, но он джентльмен. А сейчас я собираюсь вернуться в лавку – совсем вылетело из головы, что после полудня мне должны поставить ящик «камолино[23]», который требует бережного ухода. Не вернись я в лавку, мисс Прайс с Диогеном обязательно сотворят с ним что-то недоброе, уж я-то их знаю… Благодарствую, старина, и спасибо за кофе!

[1] He kiore (язык маори) – «Грязные крысы».

[2] Iomrall fuilteach do mháithreacha. (ирландский язык) – «Кровавые выкидыши ваших матерей»

[3] Джордж Колли – британский генерал, погибший в англо-бурской войне в 1881-м году, Южная Африка.

[4] Четыреста фунтов – приблизительно 180 кг.

[5] «Иа отэ» - блюдо полинезийской кухни, состоящее из сырых фруктов и овощей, замаринованных в лимонном соке.

[6] Хёнкон (香港) – Гонконг на кантонском диалекте.

[7] Поэ – десерт полинезийской кухни. Пудинг из корней таро, ванили, папайи и бананов.

[8] Теургия – магическая практика, предполагавшая взаимодействие с богами, демонами и ангелами.

[9] Каббала – оккультное течение в иудаизме.

[10] Гоэтия – средневековая магическая традиция, направленная на призыв демонов и составление талисманов.

[11] Гинея – старая золотая английская монета. Гинеи, о которых говорит Макензи, чеканились в 1813-м году и на тот момент имели стоимость в 27 шиллингов.

[12] Kia ora (язык маори) – «Здравствуй».

[13] Шкот – снасть корабельного такелажа для растягивания паруса.

[14] Плавник – здесь: обломки дерева, выброшенные водой на берег.

[15] Качурка – мелкая морская птица, похожая на ласточку.

[16] «Eeny, meeny, miney, moe» – популярная в Англии детская считалка.

[17] Волшебный фонарь – распространенный в XIX-м веке проекционный аппарат, предшественник кинематографа.

[18] Киршвассер (нем. Kirschwasser) – крепкий немецкий алкогольный напиток из цельной забродившей черешни.

[19] Кэролайн Гаррисон – первая леди, жена президента США Беджамина Гаррисона.

[20] Лондонское миссионерское общество – английская протестантская организация, основанная в 1795-м году и занимавшееся миссионерской и благотворительной деятельностью на территории Океании, Африки и Азии.

[21] Чилибуха – тропическое дерево, семена которого (рвотные орешки) содержат в себе алкалоиды.

[22] «Современный Прометей» - менее распространенное название романа Мэри Шелли «Франкенштейн», вышедшего в 1818-м году.

[23] Камолино – сорт египетского риса.

ФУНТ НЕПРИЯТНОСТЕЙ. Глава 3

Как и всякий обитатель Миддлдэка, Лэйд терпеть не мог Олд-Донован. Быть может, когда-то этот район и в самом деле был сердцем Нового Бангора, но времена эти миновали вместе с эпохой старомодных широких воротников, дульнозарядных пушек и мистера Уильяма Вордсворта[1]. С тех пор сердце это порядком окаменело, точно склерозировалось, сделавшись бесформенным остовом в туше города, остовом холодным и безмолвным.

Здесь редко можно было услышать детский смех, здесь не шатались подгулявшие компании студентов или докеров, здесь даже в полуденный зной на улицах было прохладно – толща каменных стен предохраняла обитателей Олд-Донована от прямых солнечных лучей. Здесь не было ни шумных пабов, ни магазинов, ни мастерских – словом, ничего того, чем славился обычно шумный и жизнерадостный Миддлдэк.

Царство холодного камня – словно окостеневший непереваренный осколок, навеки завязший в чреве Левиафана. Может, поэтому Лэйд ощущал себя так неуютно, всякий раз оказываясь в Олд-Доноване – здесь как нигде на острове сильно было это ощущение.

Однако приют Святой Агафии против его опасений оказался не самым ужасным местом. Устроившийся в просторном особняке, выстроенном в духе неоклассицизма, он не походил ни на тюрьму, ни на богадельню, чего внутренне опасался Лэйд. Разве что был чрезмерно насыщен запахом пыли и карболки. Лэйду приходилось обонять запахи куда как неприятнее.

- Мисс Амилла Гаррисон? – женщина в монашеском облачении взглянула на него без всякого интереса, она и сама была холодна как мрамор Олд-Донована, вплоть до того, что ее лицо казалось маскероном[2], взятым прямиком с каменного фронтона и срощенным с живым человеческим телом, - По какому вопросу вы желаете ее видеть, мистер Лайвстоун?

В самом деле, подумал Лэйд, тоскливо разглядывая высокий свод зала. По какому вопросу, старый ты дурак? Хоть это ты мог придумать, пока шел сюда невесть за чем?

«Знаете, мне надо сообщить парализованной мисс Амилле, что ее мать не далее как вчера была мучительно казнена своими домашними брауни. Да-да, теми самыми мифическими коротышками-лилипутами. Мне просто захотелось лично передать эту новость мисс Амилле, чтобы посмотреть, какое впечатление на нее она произведет».

Лэйд осторожно прочистил горло.

- По деловому. Я – владелец бакалейной лавки с Хейвуд-стрит и я…

- Надеюсь, вы не станете докучать ей долгими беседами. В такие жаркие дни мисс Гаррисон скверно себя чувствует. Третья дверь с конца по правую руку.

Это было сказано так спокойно, будто ему подсказали расположение ближайшего телефонного аппарата. Он-то думал, ему выделят сопровождающую – какую-нибудь сестру или монахиню…

- А вы не… Я полагал…

- Все в порядке. Мисс Гаррисон обыкновенно бодрствует в это время.

Анфилада, которую ему указали, была столь длинна, что к ее концу Лэйд ощущал себя так, словно отмахал всю Хейвуд-стрит от начала и до конца. Даже царящая здесь прохлада сейчас не приносила ему облегчения, по спине под пиджаком катился пот.

Глупо, глупо, глупо! – корил он себя, чувствуя затылком холодный взгляд монахини, пронзительный, точно невидимые лучи герра Ринтхена, - И тебя еще считают самым рассудительным лавочником в Хукахука! Чего ради ты явился сюда, Чабб? Мучить парализованную женщину дурацкими вопросами? Только лишь на том основании, что она имеет несчастье быть связанной кровью с другой женщиной, которую Левиафан казнил изуверским способом? Может, и