Никак не могла разобраться, откуда такая страсть во мне, довериться Варе Рязанцевой, которая унижала Ветрова, когда он жил в бараке и питался лапшой быстрого приготовления? Она его ненавидела за то, что он с ней не захотел гулять. При первой же возможности затащила к себе чужого парня в шоковом состоянии. Она могла. Ведь ей и хотелось быть с Ветровым, но в то же время не нравилось его социальное положение. Сейчас её удовлетворяло всё, он такой крепкий, красивый, поднялся, зарабатывал и учился, на машине приехал. Идеальный, теперь его особенно нужно трахать, чтобы отвадить от жены.

И я вот такой потаскухе верю, а не любимому мужу!

На улице светило яркое солнце. Пели птицы. Совсем пусто, уроки закончились, только на спортивной площадке бегали дети с какой-то секции.

— Дана, я бы не смог, — продолжал оправдываться Илья. — Я бы не смог переспать с девушкой даже в шоковом состоянии, даже пьяным. Ты знаешь это, кроме тебя я никого не принимаю.

— А мне медаль дали «За отвагу на пожаре», — потерянным голосом сказала я, глядя в пустоту, не видя перед собой ничего.

— Покажешь? — тихо спросил муж.

— Нет, я на тебя сильно обиделась. Мне грустно и очень горько. Мне кажется, что я умру от горя.

Он быстро обнял меня и с силой прижал к себе. Вот так мне больше нравилось, когда Илья рядом. Мне становилось хорошо, и приятно. Я словно очутилась дома, под его защитой, и невзгоды уходили. Он пах родным и любимым парнем, и мир не казался таким страшным рядом с ним.

— Играл перед девочками, выпендривался, поэтому и получил сверху Варю Рязанцеву.

— Да, я выпендрёжник. Скрытый, пассивный, — он тихо рассмеялся. — Знаю я всё, Мышонок. Не боюсь публики, всегда играю на неё.

— Пусть бы тебе Христофор дал собачью морду вместо лица.

— Спасибо, любимая, за пожелание, — он рассмеялся в голос.

А голос Ветра завораживал. За такой голос можно многое простить.

Я вообще-то серьёзно. Он вёл меня к машине, а я думала, что не будь к такому шикарному голосу ещё смазливой внешности, то мы бы жили по-другому.

Нет! Как мне не стыдно?!

Не желала ему горя. Однажды Илья обмолвился, что лучше бы у него тело и лицо сгорели, а не у меня. Зря он так, это больно и мучительно страшно. Я приласкалась к нему, уронив голову на грудь. Он поцеловал меня в макушку.

Всё же, если подождать когда схлынут первые волны негодования и ревности, то можно трезво рассудить. Варя врала, Илья говорил мне правду. Просто нужно знать, у моего великолепного мужа всегда будут поклонницы.

*****

Боязнь потери иногда может выбить из обычного хода жизни. И странно повлиять на психику человека. У меня родителей убили, когда мне было восемнадцать.

Ветер потерял своих при трагических обстоятельствах. Мама сгорела, папа получил травмы, стал инвалидом и недолго протянул. Я понимала, почему папа Ильи умер, лечение ожогов вещь страшная, можно испортить все внутренние органы.

Сирота в семнадцать лет, на ощупь живущий, старался выжить, не пропасть. И тут я на его пути. Он влюбился сильно, потому что я отличалась от других девушек, но его больше всего привлекло моё странное для общества мировоззрение. А я, как дурочка, обидела его, попала в пожар. Что с ним происходило? Илья не мог потерять ещё и меня. У него в тот момент только-только пришло примирение с тем, что родителей больше нет. Он можно сказать, как ребёнок из детдома, только перестал родителей ждать, привыкать начал ко мне, целых две недели привыкал, и такая трагедия.

Илья зрелая личность, даже в свои семнадцать был таковым, он восстановился после смерти родителей, и пережил вместе со мной пожар и ожоговый центр. И в силу обстоятельств его становление, твёрдость были сформированы мыслями о будущем. Он не жил всё это время прошлым, потому что оно, мягко сказать, не очень у нас с ним. Только будущим грезил. Что всё будет хорошо, я выздоровею, и мы будем вместе. Ветер собирался во всём мне помогать, старался, чтобы я ни в чём не нуждалась. И вдруг появляется Варя, которая влезает в нашу жизнь своими острыми каблуками и пытается вернуть Илью к той потере, которую он пережил. Ветер человек скрытный, замкнутый. Он решил создать свой маленький мирок для нас двоих, жёстко пресекал попытки влезть в этот мир, но тут было нечто неконтролируемое. Если бы я ушла, или продолжила ссору, выяснение отношений, то страшно представить, как бы он пережил всё это.

Ему нужна поддержка. Как мне когда-то. Потому что мой сильный мужчина, совершенно хрупкий.

Ветер силён, пока я – его крылья. Он может сломаться. Это страшно, потому что я видела людей, которые не пережили, не захотели видеть этот мир…

Я не хочу так!

День испытаний Варварой Рязанцевой не закончился. Естественно, мы поговорили с Ильёй, налопались пельменей и пошли гулять. Сидеть дома, как-то совершенно не интересно, ведь воздух прогрелся, и пахло весной, мы просыпались, как растения, вместе с природой, хотелось мятежа и буйства, чтобы бежать, чтобы двигаться и танцевать.

В одном из парков стояло кафе. Все столики в нём были заняты, но играла музыка и можно было танцевать не только на площадке, но и у деревьев. И мы с мужем вальсировали на асфальтовой дорожке, привлекая взгляды посетителей кафе и случайных прохожих. А потом, взявшись за руки, бежали до реки, где провожали солнце на уютной небрежной. Купив себе по мороженому, дошли до старого парка аттракционов. Он был закрыт, но между спящими каруселями можно было походить. И это было потрясающе, потому что я словно вернулась в детство.

— Даже, если семья неблагополучная, и отношения не очень, дети любят родителей. Вот моя семья была плохая, — рассуждала я, хрустя вафельным стаканчиком. — Но я всё равно люблю родителей. А потому что воображение ребёнка не видит плохого, оно дорисовывает идеалистические картинки, делая родителей любящими и добрыми. Поэтому когда забирают детей из семей алкоголиков, они любят родителей в любом случае. И как бы приёмные не старались получить доверие ребёнка, это не так-то просто, особенно, если начать говорить плохое о родных приёмыша. Но ты знаешь, — я посмотрела на Илью. Он, конечно, отреагировал, недовольной рожицей, но был невероятно молчалив. — Дети недолюбленные испытывают тревогу, хуже развиваются, становятся в отношениях инфантильными.

— Тебя не долюбили? — спросил Илья.

— Думаю, да.

— Вроде я попросил тебя не читать эти статьи. Серьёзно, Мышонок, ты бы лучше о сексе прочитала.

Я ткнула его локтем в бок и наконец-то увидела его замечательную улыбку.

— Я, между прочим, читала! Тебе не понравилось?

— Очень понравилось, — сгрёб меня в объятия.

— Ты уверен? — хитро прищурилась и покормила его своим рожком.

— Да, — кивнул он.

— Тогда у меня для тебя есть один сюрприз. Но для этого нужен лёд, — сказала я.