И сама себе ответила, что это, мол, чепуха. Никто не придет, мы тут не в шпионском фильме. Однако именно тогда, когда я размышляла на эту тему, к незнакомцу вдруг подошел какой-то человек. Брюнет невысокого роста, крепкий, волосы короткие, одет в темные джинсы и футболку клуба «Санкт-Паули». На расстоянии я не слышала, о чем говорили эти двое, но видела, как шевелятся их губы. Группа шумливых подростков, проходя мимо, на несколько секунд скрыла их от меня. А когда обзор снова открылся, невысокого роста брюнет уже ушел, и я увидела только, что самозванец с подчеркнутой небрежностью, будто между прочим, прячет в кармане брюк какой-то предмет, но какой – различить невозможно. Затем он закинул монеты в автомат, стал нажимать на кнопки, дождался, пока что-то там выпало, наклонился, забирая сдачу, и двинулся по направлению к выходу. А я задавалась вопросом, что за сцену только что наблюдала. Чужак получил какую-то информацию? Или они чем-то обменивались?

Тот тем временем покинул здание вокзала. И опять с таким видом, будто просто вышел прогуляться, будто нет у него никакой определенной цели, но теперь-то я знала, что это совсем не так. Ничего он не предпринимает, не имея на то причин. Вновь перед моим внутренним взором возникло лицо того человека, к которому незнакомец недавно заходил домой, и я напрягала память, ломала мозги: откуда я его знаю? Но вспомнить так и не могла.

Перед зданием вокзала на солнышке сидели – а вокруг них тучами вились осы – туристы, допивая свой кофе из стаканчиков и стараясь уловить последние солнечные лучи, пока еще не пора торопиться к поезду. Там и сям стояли курильщики, поспешно вдыхая дым своих сигарет перед отправлением ближайшей электрички. Тут только бездомные ничего не делали впопыхах, а спокойно стояли группками, переговаривались да курили, а еще слушали лысого и настырного проповедника-любителя: тот, встав прямо перед ними, без устали цитировал Библию и навязывал им историю про то, как лично он некогда был спасен Иисусом Христом. Незнакомец задержался здесь на минутку, будто прислушиваясь к проповеднику, и я уже ждала, что к нему кто-то подойдет да сунет незаметный предмет, но вдруг он сам подошел к бездомным. Опять я не услышала, что они там говорили, зато увидела, как незнакомец вытащил из кармана пачку банкнот и раздал их стоящим перед ним людям. Я просто глазам своим не поверила. Господи помилуй, что он такое делает – и зачем? Совершенно понятно, что деньги он раздаривает не от чистоты сердечной. Хочет им заплатить? Но за что? И вдруг мне стало ясно: бездомные могут многое для него сделать. Незаметно следить за тем, кто прибыл на вокзал. Наблюдать, собирать информацию, сообщать. И даже свидетельствовать, если понадобится.

Так я окончательно убедилась в том, что мне надо следовать за незнакомцем и дальше, а тот уже перешел на другую сторону улицы и, невозмутимо поедая свой шоколадный батончик, двигался в глубь привокзального квартала. Пот ручьями тек у меня со лба. Ко всему в моей сумочке зазвонил мобильник, и я его вытащила, ругательски ругаясь. Мирко. Вот, пожалуйста, именно сейчас. Но все-таки я ответила на телефонный звонок. Услышала, как повторяю в трубку, словно пластинку заело:

– Мирко, не надо, пожалуйста, не надо именно сейчас.

И разъединилась. Однако вскоре мобильник зазвонил снова. Но тут я сразу сбросила звонок.

Посмотрела, а самозванец, оказывается, уже скрылся в толпе.

За рулем автомобиля я гнала по дороге. Вопрос, кто таков человек, проживающий в доме номер 41 и разговаривавший с самозванцем, продолжал меня мучить. Так я старалась найти ответ, что у меня даже голова заболела, но все впустую. Пришлось оставить эту мысль. Сейчас надо забрать Лео. Мне следует сосредоточиться.

Ехала, как на автопилоте, ощущая странное оцепенение. И опять мысли мои унеслись в сторону, на сей раз – к Филиппу. Это как водоворот, ничего я не могу с этим поделать. Вспомнилось то чувство, какое я испытывала, когда Филипп держал меня в своих объятиях, а ведь тело мое и сегодня реагирует на эти воспоминания. Теплое, приятное чувство возникает где-то под ложечкой. Всякий раз, когда Филипп держал меня в своих объятиях, я снова и снова удивлялась тому, насколько мое тело идеально подходит к его телу. И щека моя идеально умещалась в ложбинке между его плечом и шеей, и притягивало нас друг к другу, как притягивает магниты с разным полюсом, нас – совершенно противоположных, совершенно не похожих, но идеально созданных друг для друга.

Обогнав кабриолет, я вернулась на вторую полосу и постаралась привести мозги в порядок, но голова решительно отказывалась мне подчиняться, а мысли так и щелкали кругом, будто шарики в старомодном игровом автомате, выбрасывая то одно воспоминание, то другое. Вспомнилась наша свадьба, и Лас-Вегас, и жирный имитатор Элвиса, и мое колечко – тоже выигрыш из автомата для жевательной резинки, и веселые возгласы наших друзей, и ужас матери Филиппа, когда мы вернулись из Америки, поженившись. Вспомнилось рождение Лео на свет, и как Филипп не заплакал, впервые взяв его на руки, а рассмеялся.

Вспоминаю нашу первую встречу. Молодость. Гроза. Летнее небо. Про нашу первую встречу я люблю думать куда больше, чем про последнюю. Не помню, в чем одет был Филипп, когда уезжал в аэропорт, не помню, поцеловал он меня на прощание в лоб или в губы. Помню только незначительность нашего последнего разговора.

«Позвони, когда доберешься».

«Разумеется».

«И еще своей маме не забудь позвонить. Ты же ее знаешь».

«Да, конечно».

Вот с этими словами он ушел. А в доме зазвонил телефон. Вообще-то у меня была привычка махать Филиппу рукой, пока он не скроется из виду. Но в этот раз я не стала смотреть ему вслед, как делала обычно – ведь он все равно никогда не оборачивался, – а вошла в дом и закрыла за собой дверь. Теперь уже и не помню, кто именно тогда позвонил.

Да, про нашу первую встречу я люблю думать куда больше, чем про последнюю.

Свернула в ту улицу, где живут M&Ms – Лео называет Мириам и Мартина именно так, «Эм-энд-эмс» – и все мои мысли разом улетучились.

Убрала ногу с педали газа, включила правый поворотник, припарковалась на обочине. Наша свадьба в Лас-Вегасе, возмущение Констанции по поводу того, что ее сын решился на брак, не подобающий его положению, как она того желала бы. Я спрашивала себя, что сказала бы по данному вопросу моя собственная мама. Думаю, ей скорее понравилось бы. Но ее же не спросишь. Именно по той причине, что никакой семьи у меня не было и пригласить на свадьбу с моей стороны оказалось просто некого, Филипп во время нашей поездки по Калифорнии предложил заехать в Лас-Вегас и там пожениться. Никакой семьи, вообще никого. Только он, я, служащий загса, жирный Элвис, нанятый на месте свидетель и всполохи рекламы, отражающиеся в наших зрачках.

Констанция сочла это безвкусицей. Полнейшей безвкусицей. Вот только возражения ее запоздали. Мы легализовали наш брак сразу по возвращении из США в Германию. Филипп настаивал на том, что во всем должен быть порядок.

Тут я вспомнила о своей свекрови. А вдруг та мысль, что мелькнула сейчас у меня в голове, и есть искомая прекрасная идея? Согласившись сама с собой, я достала мобильный телефон, позвонила Мириам и попросила ее подержать у себя Лео чуточку подольше, только вот сейчас, днем. После чего развернула машину и снова отправилась в путь.