Остальные молчали.

– Ну, хорошо, тогда… – Джеймс откашлялся.

Мне пришлось бороться с собой. Я не хотела на него смотреть. Но и игнорировать его я не могла. Это вызвало бы у остальных только лишние вопросы, на которые я не хотела отвечать. Или не могла.

– Да, Бофорт? – поддержала меня Лин.

– Элис Кэмпбелл вызвалась сказать заключительную речь.

Я вскинула голову.

Джеймс поймал мой взгляд. Только теперь я увидела, как бледно его лицо. И под глазами темные круги, как будто он не спал с самой субботы.

Я все еще раскаивалась в том, что сказала ему те жестокие слова. Он их не заслужил, и мне бы очень хотелось поговорить с ним спокойно и объяснить, почему я была так разгневана, когда он стоял под дверью.

Должно быть, чувство вины было написано у меня на лице, потому что глаза Джеймса сузились, прежде чем он продолжил говорить как ни в чем не бывало:

– Семейный центр несколько лет назад очень помог ей и ее семье встать на ноги. Она будет рада поддержать нас на этом благотворительном вечере. Я сказал ей, что ты свяжешься с ней, чтобы обговорить детали.

Я уставилась на него, не веря своим глазам. И, когда на его лице появилась слабая, но довольная улыбка, я уже знала – это не было случайностью. Он действительно помнил о том, что я однажды вскользь заметила, как восхищаюсь Элис Кэмпбелл и ее работой.

Не знаю, что мне делать с этой информацией. Чем дольше я об этом думаю, тем больше желание еще раз спокойно поговорить с ним.

Я лихорадочно соображала, как бы ненадолго задержать его после заседания.

– Ну круто, Бофорт, – сказала Лин после моего затянувшегося молчания. – Спасибо. Если ты найдешь людей, с которыми мы могли бы связаться, дай знать.

Джеймс снова откашлялся:

– Бойд-холл, кстати, тоже в процессе подготовки. Завхоз Джонс уже в курсе, что в следующую пятницу в шестнадцать часов фирма по оформлению подвезет декорации.

На мгновение в помещении установилась полная тишина.

– То, что поначалу тебе так претило в оргкомитете, ты теперь наверстываешь неслабо, – заметила в шутку Джессалин.

Джеймс ничего не ответил, только бросил на меня взгляд, от которого по коже побежали мурашки.

– Это будет как раз после собрания, – уточнила Лин. – Я бы сказала, мы прямо отсюда и отправимся туда, так?

Вся наша команда дружно согласилась.

– Следующим пунктом у нас идет фотобудка, – зачитала Лин и вырвала меня тем самым из моих мыслей.

Внезапно в моей голове вспыхнула одна идея. Она показалась мне рискованной, но волнующей. Она дала бы возможность поговорить с Джеймсом и извиниться перед ним. Вдали от критического взгляда Лин и любопытных ушей Камиллы.

– Правильно. – Я прокашлялась. – В субботу могу взять машину родителей и привезти фотобудку на ней. Но наверняка какие-то ее части будут очень тяжелыми.

Я собрала все свое мужество и снова посмотрела на Джеймса.

– Джеймс, – сказала я твердым голосом. – Ты сможешь забрать со мной фотобудку?

На долю секунды в его глазах отразилось удивление.

Но он тут же кивнул и ответил:

– Да, конечно, – как будто в моем вопросе не было ничего особенного.

Я проигнорировала как тихое восклицание Камиллы, так и многозначительный взгляд, который Лин бросила на меня. До конца собрания я усердно таращилась в планер и спрашивала себя: какого черта я это сделала?

Когда в субботу я подъехала на парковку Макстон-холла, Джеймс уже ждал там. На нем были джинсы, черное пальто и серый шарф. Он как раз дул на свои ладони, чтобы согреть их, и я автоматически спросила себя, как давно он тут стоит.

Увидев меня, он опустил ладони и робко улыбнулся мне. Я понятия не имела, что означает эта его улыбка. Она была для него новой. Такой, при которой поза становится застывшей, а глаза печальными. Такой, какая у него появилась после нашей разлуки – после смерти его матери и после всего, что произошло потом.

А я тосковала по его прежней улыбке.

Я вытеснила эту мысль, остановившись перед Джеймсом. Если хочу провести этот день более-менее продуктивно, то должна держать себя в руках.

– Доброе утро, – сказал он, падая на пассажирское сиденье нашего минивэна. Машина у нас старая и тряская, но она едет, а это главное. К счастью, вчера вечером мы с Эмбер ее почистили, потому что теперь я заметила, что есть что-то своеобразно интимное в том, как Джеймс озирается по сторонам.

Когда его взгляд остановился на ароматической елочке, которая болталась на зеркале заднего вида, я снова запустила мотор.

– Мама любит такое, – объяснила я. – Она предпочитает цветочные запахи, и это сводит с ума мою сестру. Эмбер ненавидит розовый аромат, а мама любит его особенно.

Мне уже пора перестать болтать чепуху. В конце концов я не без причины попросила Джеймса проделать со мной эту экскурсию. Правда, мне было трудно сразу направить разговор в русло наших испорченных отношений. Особенно если подумать, как долго нам еще придется сидеть в этой машине.

– Моя мама тоже любила цветочные запахи.

Мне стоило больших усилий удержать взгляд на дороге перед машиной и не повернуть голову рывком к нему. У Джеймса явно не было проблем с тем, чтобы переводить разговор с пустяков на серьезные вещи.

– Тебе ее сильно не хватает? – тихо спросила я.

Он подтвердил не сразу:

– Как-то не хватает. Без нее все по-другому.

– Сильно по-другому?

Краем глаза я видела, что он пожал плечами.

– Больше нет амортизации между мной и отцом. Эту функцию теперь хочет выполнять Лидия, но я всячески противлюсь этому. Она не должна находиться меж двух огней, тем более теперь.

– Как она себя чувствует? Я почти не видела ее на этой неделе.

– У нее все хорошо. Я так думаю. – Он помедлил. – Я бы хотел, чтобы она наконец все рассказала Саттону. Но в то же время понимаю, почему она этого не делает.

– Ситуация абсолютно дерьмовая.

– Да. – Он немного помолчал, потом откашлялся: – А у тебя как дела?

Я понятия не имела, как так могло быть, что наш разговор казался совершенно нормальным и в то же время очень странным.

– Хорошо. Я… эмм. Меня тоже приняли в Оксфорд.

– Я так и знал. Они были бы полными идиотами, если бы не приняли тебя, – ответил он. – Поздравляю, Руби.

Я бросила на него удивленный взгляд. Он серьезно на него ответил.

Я не понимаю, как он это делает. То он стоит совершенно потерянный и дрожащий перед дверью дома, то находит силы вести себя в Макстон-холле так, будто ничего не произошло. И сейчас он полностью владел собой, хотя я знаю, что минувшая суббота не прошла для него бесследно.