Анника заверила ее, что сохранит новость в секрете. Ей и самой была знакома эта потребность поделиться радостью, когда носишь в себе тайну, которая меняет весь мир. Она тоже поверяла ее незнакомцам, когда новость о ее положении еще не стала общим достоянием. Те несколько месяцев она еще только готовилась возвестить миру: я жду ребенка. Великое, неслыханное послание. Анника все еще помнила это чувство, особенно во время первой беременности. Ты как будто признаешь свое членство в некоем сверхтайном клубе для избранных. Когда она наконец рассказала близким, Милла была неописуема счастлива, а мама Тома чуть не расплакалась. Вивека отчитала дочь: ей что, ничего не известно о способах предохранения? Маме даже в голову не пришло, что ребенок может быть желанным: Анника с тем же успехом могла сказать, что у нее СПИД. Потом, впрочем, мама смягчилась, даже, пожалуй, обрадовалась, но очень по-своему.

Аннакарин болтала без умолку, описывала, как ее тошнит по утрам и как часто ей приходится бегать в туалет. Уж куда как естественно обсуждать это после пяти минут знакомства. Доев пирог, Анника извинилась и вышла на кухню, где увидела Рикарда, в одиночестве открывающего новые бутылки с вином. Она не могла просто так развернуться и выйти, и единственное, что пришло ей в голову, это сказать:

– Очень вкусный пирог.

– Спасибо. Был бы рад сказать, что готовил его сам, но на самом деле я всю еду заказал в магазине деликатесов – я не умею готовить.

– А Мария? – Анника тут же прикусила язык.

Рикард не отрывал взгляда от штопора и бутылки, которую им открывал.

– У нее вкусно получается. Но только когда ей хочется что-нибудь приготовить, а это случается нечасто… Особенно сейчас. И особенно здесь.

Анника ждала продолжения, но Рикард больше ничего не добавил. Он вытащил пробку, улыбнулся и протянул бутылку Аннике:

– Ты не отнесешь в комнату?

Анника взяла вино и предложила его гостям, подмигнув Аннакарин, когда та демонстративно закрыла бокал рукой при ее приближении.

"Особенно сейчас. И особенно здесь". Анника поискала глазами Рикарда: он стоял и разговаривал с несколькими приятелями, смеясь и похлопывая одного из них по спине. Неподходящий момент просить его объяснить, что он имел в виду. Да и вообще, разве она имеет право спрашивать? И что изменит его ответ?

Анника снова присела рядом с Аннакарин, которая наблюдала за своим Маттиасом, наливающим вино себе в бокал. Судя по виду, она уже подустала.

– А где же Мария? – как можно естественнее спросила Анника.

– Мария?

– Да. Подруга Рикарда.

– А, так ее зовут Мария? Ни разу ее не видела. Лучше спросить у него самого.

Анника кивнула, пытаясь выглядеть равнодушно.

– Я с ней тоже не знакома. Может быть, она в отъезде.

На четвертом бокале вино ударило Аннике в голову. Она подошла к стойке с компакт-дисками, которая выглядела как ностальгический привет из 80-х, и пробежалась глазами по обложкам. Ее удивил выбор музыки. Довольно много классики, даже больше, чем она ожидала: Гендель, Шуберт, Бах… Несколько сборников хитов. Неизбежные Мадонна и Принц, несколько дисков Боба Марли. Анника вздрогнула, услышав прямо за спиной голос Рикарда:

– Ты ищешь что-то?

– Нет, просто смотрю, что есть.

Ей было почти стыдно. Как будто она заглянула в шкафчик в чужой ванной.

– Мария заставила меня избавиться от старого проигрывателя, а то я бы поставил для тебя что-нибудь из раннего панк-рока на виниле.

– Какая потеря! – рассмеялась Анника.

– Постой-ка. Я знаю, что поставлю. Не подглядывай.

Рикард провел пальцем по ряду дисков, вытащил один и вставил в проигрыватель. Джеймс Браун. Рикард сделал звук немного громче. Анника надеялась, что он не предложит ей потанцевать. Это выглядело бы странно, ведь это не вечеринка с танцами. В этот момент к ним подошел Иене с женой, чтобы поблагодарить и попрощаться. Дети дома одни, объяснили они, так что надо вернуться домой не слишком поздно. Анника подумала о Томе. Может быть, ей тоже пора? Но ведь Том сказал, что она может задержаться. Хоть раз в жизни у нее есть возможность не спешить домой!

Вскоре подошла еще одна пара, тоже собравшаяся уезжать. Гости постепенно начали расходиться, и Анника всякий раз говорила себе, что надо бы и ей идти домой. Но все время что-нибудь мешало. То ей подливали вина, то вдруг ставили красивую песню, то кто-то шепотом на ухо сказал, что у нее потрясающее платье… Впоследствии Анника признала: надо было тогда послушаться внутреннего голоса. Это определенно сделало бы жизнь проще.

– Ты сегодня что-то все время молчишь.

– Прости, у меня, наверное, еще не совсем прошло похмелье, – попробовала улыбнуться Анника.

Они с Томом только что отвезли детей к Вивеке и сейчас ехали на метро обратно в центр. Они рассчитывали успеть сходить в кино до того, как будет пора забирать Андреа и Микаэля от бабушки. У Анники не было ни малейшего желания сидеть в кафе и делать вид, что она наслаждается жизнью. Ей просто хотелось домой. Было заметно, что Том разочарован.

– Ты же можешь несколько часов отдохнуть от всего и всех, – щедро предложила ему Анника. – Если хочешь, сходи в кино, а я заеду за детьми. Из меня сегодня все равно плохая компания.

– Нет, – обиженно ответил Том. – Мы же и так никогда нигде не бываем вместе. Даже когда могли бы.

Анника вздохнула.

– Хорошо. И куда ты хочешь пойти?

– Никуда. Плюнь на все, поезжай домой, а я пойду в кино.

– Но… Ты не обидишься?

– Мне просто жаль, что так получается.

Том помолчал и продолжил более мягким тоном:

– Нет, правда, все нормально, езжай домой. Вздремни чуток. Увидимся вечером, когда заберем детей.

Том сошел на одной из центральных станций, а Анника доехала до их остановки и прошлась до дома. Ей хотелось побыть одной и подумать. Утро было ужасным – ее преследовали воспоминания о том, как завершилась накануне вечеринка. Картины произошедшего внезапно всплывали, когда она принимала душ, завтракала, одевала Микаэля и заплетала косички Андреа. Анника пыталась убедить себя, что ничего страшного не случилось, что ей удалось вовремя остановиться, пока она не зашла слишком далеко. Но образы, возникающие перед глазами, говорили об обратном, и она чувствовала, как внутри у нее все переворачивается.

Когда все гости разошлись, они с Рикардом остались наедине. Уж как так получилось, что она задержалась, непонятно. Кто-то все время находил предлог, чтобы ей не уходить. Кто кого первым поцеловал: она кого-то или кто-то – ее? Как бы то ни было, но поцелуй тот уже не имел ровным счетом ничего общего с приятельскими поцелуями, которыми они с Рикардом обменялись под Рождество. Тогда ей почти удалось убедить себя, что то было не более чем прощание коллег, но на сей раз поцелуи были наполнены страстью и желанием. Даже сейчас, идя по шумной улице пасмурным холодным днем, Анника чувствовала этот жар, и ноги у нее чуть не подкашивались. Как у нее хватило сил остановиться? Возможно, сработал какой-то супружеский рефлекс. Какое счастье! Мысль о том, что могло бы произойти, повергала ее в ужас. Представьте себе, что вы зашли в зал, задели локтем бесценную фарфоровую вазу, а потом успели поймать ее на лету. Аккуратно поставили на место, и никто не узнает, какой катастрофы вам удалось избежать.