– Да ничего особенного. Просто он пришел ко мне и попросил перевести тебя на другой корабль.

Чон До уставился на него, не веря своим ушам.

– Капитан сказал, что устал от героев, что ему немного осталось, и он хочет просто заниматься своим делом, рыбачить. Не бери в голову – он способный малый, крепкий и надежный, но все мы стареем, и сердце черствеет. Я видел это сотни раз.

Чон До опустился на стул.

– Это из-за его жены, – произнес он. – Наверняка, причина в этом. Это вы с ним сделали, отняв у него жену.

– Сомневаюсь, что так оно и было. Я не знаком с этим делом, но она ведь была старухой, да? За ней очередь не выстраивалась. Капитан сел в тюрьму, и она бросила его. Скорее всего, так. Как говорит наш Великий Руководитель, «самый простой ответ – обычно самый верный».

– А жена второго помощника? Вы занимаетесь этим делом?

– Она красавица, так что все у нее будет хорошо. Не переживай. Ей больше не придется жить под собаками, это уж точно.

– Что с ней будет?

– Кажется, смотритель из Синпо давно уже ждет очереди, а в Чхонване – чиновник Партии, уже на пенсии, он прямо-таки рвется прибрать ее к рукам.

– Я думал, таких девушек, как она, отправляют в Пхеньян.

Старик вскинул голову.

– Она не девственница, – сказал он наконец. – К тому же ей уже двадцать, и она слишком своевольная. Большинство девушек, которые попадают в Пхеньян, не старше семнадцати – они умеют только слушать. Тебе-то какая разница? Ты ведь не хочешь взять ее себе в жены?

– Нет, – ответил Чон До. – Конечно, нет.

– Потому что это совсем не по-геройски. Если хочешь девчонку, мы тебе найдем девчонку. Но жена павшего товарища – это не поощряется.

– Я не говорю, что хочу этого, – заметил Чон До. – Но я ведь герой. У меня есть права.

– Привилегии, – поправил его старик. – Получишь кое-какие привилегии.

* * *

Весь день он возился с приемником. На подоконнике было достаточно светло.

Плоский конец проволоки он использовал как отвертку и делал аккуратные спайки над пламенем свечи. К тому же оттуда он мог поглядывать на пристань, где капитан мерил шагами палубу «Чонма».

Когда спустились сумерки, жена второго помощника вернулась. Она была в прекрасном настроении, светилась от счастья.

– Вижу, некоторые еще работают, – сказала она.

– Мне скучно лежать в постели, к тому же рыбины исчезли, не на что смотреть. Я их разглядывал, как скульптуры.

– Что люди подумают, – произнесла она, – если я появлюсь в Пхеньяне с чемоданом рыбы. Откинув назад волосы, она продемонстрировала ему новые сережки из тонких золотых «хвостиков».

– Неплохой обмен, да? Нужно поднять волосы, чтобы все их видели.

Женщина подошла к приемнику.

– Работает?

– Да, – ответил он. – Я смастерил антенну. Но надо установить ее на крыше, пока свет не отключили.

– Хорошо, но сначала мне нужно кое-что сделать, – сказала она, схватив американские ботинки.

Осторожно спустившись на шестой этаж, они прошли мимо квартир, гудящих семейными спорами, но в большинстве помещений было до ужаса тихо. Стены украшали слоганы, славящие Дорогого Вождя и Великого Руководителя, а также изображения детей, поющих о Революции, и крестьян с поднятыми серпами на изобильных полях, взирающих на чистый свет бесконечной мудрости.

Жена второго помощника постучала в дверь одной из квартир, подождала минуту, затем зашла внутрь. Окна в комнате были закрыты бумагой, пахло гнилью, как в туннеле демилитаризованной зоны. На пластмассовом стуле сидел мужчина, положив перевязанную ногу на табурет. Судя по всему, пальцы на ноге отсутствовали. На нем был комбинезон консервной фабрики, а на именной табличке значилось «Бригадир Ган». Глаза Гана вспыхнули, когда он увидел ботинки. Он протянул к ним руки, стал рассматривать со всех сторон, даже понюхал.

– Сумеешь еще достать? – спросил он женщину.

– Возможно, – ответила она, увидев коробку на столе размером с похоронный торт. – Это оно?

– Да, – кивнул он, любуясь ботинками, а затем показал на коробку.

– Нелегко было достать, понимаешь, – прямо с Юга.

Не заглядывая внутрь, она сунула коробку подмышку.

– Чего хочет твой друг? – поинтересовался Ган.

Чон До огляделся вокруг – и увидел коробки с подозрительным китайским ликером и мешки старой одежды, болтающиеся провода на месте репродуктора, да еще птичью клетку, битком набитую кроликами.

– Мне ничего не надо, – ответил он сам.

– Да, но я спросил, чего ты хочешь, – уточнил Ган, впервые улыбнувшись. – Возьмешь от меня подарок? Думаю, у меня найдется пояс, который подойдет тебе.

Он потянулся к пластиковой сумке, стоявшей на полу, полной поношенных поясов.

– Не стоит, – отказался Чон До.

Жена второго помощника заметила туфли, которые ей понравились. Черные и почти что новые. Пока она примеряла, Чон До разглядывал корзины и ящики с товарами. Тут были и русские сигареты, и мешочки таблеток с надписями, сделанными от руки, и тарелка с солнечными очками. Поодаль стояла стопка кастрюль с повернутыми в разные стороны ручками, они показались ему почти что печальными.

На небольшой полке он нашел английские словари и отыскал свои старые заметки на полях, где отмечал все непонятные ему выражения, например, «dry run» или «close but not cigar». Поискав еще, он обнаружил кисточку для бритья из барсучьей шерсти, которая принадлежала капитану. Чон До не винил второго помощника за то, что тот воровал – даже их личные вещи, но когда он, обернувшись, взглянул на жену второго помощника, разглядывавшую черные туфли в зеркале, ему вдруг очень захотелось узнать, кто продавал здесь награбленное – она или он.

– Хорошо, – сказала женщина. – Я беру.

– Прекрасно смотрятся, – сказал Ган. – Кожа японская, знаешь ли, самая лучшая. Принеси мне еще ботинки «Найк», и мы в расчете.

– Нет, – возразила она, – «Найк» стоят намного больше. Когда я достану вторую пару, посмотрим, что у тебя найдется интересного.

– Когда достанешь вторую пару, принеси мне. Договорились?

– Договорились, – сказала она.

– Хорошо, – согласился он, – бери эти туфли, но ты остаешься у меня в долгу.

– Я у тебя в долгу, – повторила она.

– Не делай этого, – предупредил ее Чон До.

– Я не боюсь, – усмехнулась она.

– Хорошо, – сказал ей Ган. – Когда ты понадобишься, я приду, и тогда мы будем в расчете.

Они повернули к двери, унося коробку с туфлями. Вдруг взгляд Чон До задержался на небольшом столике, где лежали часы начальника станции на цепочке. Он взял их. У Повелителя сирот были такие же часы, именно по ним он управлял жизнью мальчиков – с рассвета до заката, когда вырубали свет, по ним он отправлял ребят чистить выгребные ямы и отстойники или в шахты, где они, повиснув на тросах, чистили маслосборники. Каждое мгновенье подчинялось этим часам, он никогда не говорил мальчикам, который час, но они научились угадывать по его лицу, что им придется делать до его прихода.