корзина цветов, а не обездвиженное тело. К тому же, ящеры были на порядок тяжелее людей. Да, когда-то они были эфемерны и легки, словно облако, но со временем жизни в плотных слоях, обрели грузное, увесистое, сильное тело. А я, пусть и открыл в себе нечто совершенно необыкновенное, являясь гибридом сразу нескольких рас, все же имел особенности сородичей с вертикальными зрачками.

Особенно вертеться у меня не получалось, чтобы рассмотреть, где мы находимся. Я все еще был в каком-то неприятном состоянии, напоминавшем полную остановку всего, кроме разума. Возможно, так оно и было. Судя по тому, что других существ поблизости не наблюдалось, мы находились на отшибе. Я не был знаком с нравами Миканты, но мне отчего-то представлялись процветающие города, а не пустырь. Когда мы оказались в темноте, не баловавшей серебристыми и золотыми световыми искрами, она протащила меня через подобие гостиной и уложила на небольшой ковер, едва вместивший меня целиком.

Я лежал какое-то время один, уснул, звал Лейлу, но она не откликнулась. Это было очень странно. Проснувшись, я прислушался к себе, и с потрясением осознал, что наша с ней связь стала слабее.

– Золотые ти’ри разделялись надвое, чтобы лучше познать каждую свою часть. Как глупо, – злорадствовала женщина.

– О чем это ты? – вращал я зрачками.

Женщина подошла ко мне и резко выплеснула мне что-то в лицо. В то же мгновение по моему телу прокатилась волна электричества, и, напрягая все свои мышцы, я смог принять сидячее положение. Шея казалась каменной, болела спина и поясница.

– Спасибо, – прохрипел я, разминая затекшие ноги. – Как тебя зовут?

– Ты и Лейла – «тири». Ты понимаешь, что это значит? – вкрадчиво спросила она, пропустив мимо ушей мой вопрос.

Я задумался, и пока соображал, женщина куда-то пропала. Вернулась она с едой и передатчиком. Я был голоден, а она наблюдала за мной, пока я ел. Я чувствовал исходившее от нее любопытство, страх, и что-то еще.

– Чего ты боишься? – спросил я, глядя в ее темные переливавшиеся сгустками глаза; ее темная кожа практически сливалась с этим местом, где единственным источником освещения был факел на стене.

– Раньше я ничего не боялась, – серьезно ответила женщина. – Но это было до того, как я произвела на свет Лейлу.

Я чуть было не подавился. Понимание отразилось на моем лице, женщина по-царски склонила голову:

– Королева Вита, собственной персоны. Как тебе, ящер? – озорно прищурилась она.

– Поверить не могу. Так мы…

– Мы на землях, куда не суются «искры». Миканта не обитель единорогов, – съязвила она.

Вита попыталась связаться через передатчик с Оррой, но сигнал не прошел. Она огорченно отложила его в сторону.

Не знаю сколько прошло времени, ведь здесь его просто не существовало. Вита накладывала мне на ноги и на руки мазь, не пощадила и мою застывшую в одном положении шею. Состояние улучшалось, но ненадолго: меня вновь будто фиксировало в одном положении. В очередной раз она нанесла мне мазь и чертыхнулась, отбрасывая пустую баночку в сторону.

– Нам нужно попасть к своим. Иначе ты умрешь здесь, – обвела она глазами пещеру.

Я коснулся пальцами ее руки, желая проявить участие, и меня внезапно перенесло в видение. Я оказался в главном городе Миканты – Нин – Ама’. Здесь был центр искрящегося мира, здесь восседала правительница.

Золотые ступени дворца довели меня до просторного зала. На троне из белого, переливавшегося иными цветами камня, сидела Вита. Вокруг нее на коленях стояли советники. «Инаугурация», – догадался я, вытаскивая из памяти модное человеческое слово.

– Преемственность Миканты была нарушена! – раздался громогласный голос одного из советников, не поднимавшего головы. Я понял, что говорит именно он, по движению его бороды. – Отныне мы избираем правителя сами! Кровь Виты благородна! Я считаю ее достойной правления!

Остальные советники один за другим подтверждали свое согласие, и только молодой юноша отказался, считая себя достойнее. В зале все стихло. Вита поднялась, опираясь на одну из голов львов, выдолбленных в рукоятях трона.

– Мой дорогой Райка. Поверь мне, ты никогда не станешь правителем. Я сохраняю тебе жизнь и назначаю управлять привратником в нашу обитель. На тебе будет серьезная миссия: оберегать Миканту от вторжения извне.

Советники безропотно поддержали Виту и провозгласили ее править планетой.

Видение сменилось. Я видел ее смятение, мне передавалась ее нервозность.

– Это просто немыслимо! Люди начинают раскопки! Мы должны это немедленно остановить!

– Госпожа, мы не можем воздействовать на них прямо. Это будет нарушением законов Вселенной. Мы же не хотим расплачиваться за это? – склонил перед Витой голову старец.

– В таком случае, мы откроемся им, – по саду, где они находились, пробежал гул неодобрения.

Советники были против открытого взаимодействия, прекрасно зная, какими стали люди после произошедших катастроф. И двух тысяч лет не хватило, чтобы вернуть их к первоначальному состоянию. Практически все проголосовали против, кроме Райки. Но по закону одного голоса в поддержку правителя было достаточно. Вита отправила отряд к людям. Меня выдернуло из видения, и я увидел обеспокоенное лицо бывшей правительницы.

– Ты была для них всем, – сказал я, преодолевая нахлынувшую тошноту.

– Я совершила огромную ошибку, наведавшись на поверхность, – ухмыльнулась она. – Пожалуй, память обо мне будет жить вечно.

Я вдруг вспомнил то, что знала Лейла: ее мать возглавила процессию на поверхность и потеряла память. Так у Лейлы появился шанс родиться, а Вита после возвращения в Миканту лишилась статуса и власти. Я усиленно хмурился, переживая боль, которая мне не принадлежит.

– Ты бросила ее…

– Я люблю ее больше трона, ящер. У меня не было выбора. Тогда полукровок не просто презирали…

И я увидел прямо перед своими глазами множество слайдов, проносившихся на безумной скорости. Каким-то образом они впечатывались мне в память, и я успевал понимать, что на них изображено. «Искры» уничтожали полукровок не только рожденных от людей, но и от других рас. Позднее идея за чистоту расы передалась одной очень интересной нации человечества, породившей кровопролитные войны. Мало кто знает, но лидер этого движения тоже был полукровной «искрой», не принятой миром света. Его уродство бросалось в глаза ровно до тех пор, пока он не открывал рта. И тогда все, как один, готовы были пожертвовать собой ради его идей.

Миканта знала об этом, наблюдая за тем, что разворачивалось на поверхности, и четко соблюдая правило невмешательства, когда оно было им особенно выгодно. Вита правила в те года, но без поддержки совета не могла вмешаться. И лишь когда люди оправились от войн, и шагнули в объятия технического прогресса, они решили копнуть глубже, – и ей пришлось наладить с ними