Наступал уже вечер, и Милорадович приказал атаковать горевший город. 26-я и 11-я дивизии двинулись в атаку, в голове последней шли Перновский и Кексгольмский полки с Белозерским полком 17-й дивизии, которые одновременно с отрядами Сеславина и Фигнера вошли в город. Войска среди пламени пожаров и облаков дыма прошли город, переправились через реку Вязьму и заняли его окраину у Смоленской заставы.

По данным «Военной энциклопедии», потери французов составили до 4 тысяч убитыми и ранеными. В плен попали до 3 тыс. человек, включая генерала Пелетье и 30 офицеров. Трофеями русских стали три пушки. Потери русских составили 1800 человек[67].

При движении к Смоленску обе армии испытывали неимоверные трудности. Дорога была так испорчена дождями, что лошади вязли в грязи. Русский артиллерист, участник похода, писал: «Артиллерия с трудом передвигалась по кочкам и рытвинам. Кавалерийские корпуса следовали один за другим, но в самом жалком положении, как люди, так и лошади. Трудно описать подробно все бедствия людей, мимо которых мы проезжали»[68].

В трудах наших историков, я уж не говорю о романах и кинофильмах, партизаны постоянно нападают на регулярные части Великой армии. Спору нет, такие случаи имели место, но наибольший вред противнику наносили партизаны, имевшие кавалерийские отряды, захватывающие французские обозы. Ведь Наполеон и его генералы относительно верно рассчитали потребности армии, но не учли состояния дорог и «скифскую войну».

Характерный пример: «30 октября полковник Бистром со своим отрядом, состоявшим из двух батальонов лейб-гвардии егерского полка, одного эскадрона и сотни тульских казаков, при селе Клементьеве захватил большой неприятельский магазин и 1300 пленных. Другой магазин был захвачен в селе Княжое. 1 ноября Орлов-Денисов и Сеславин, двигаясь впереди авангарда, взяли в плен более 1000 человек, захватили шедших в Смоленск под артиллерию 1000 лошадей, 400 телег с провиантом и вином и 200 голов рогатого скота, а граф Орлов-Денисов, кроме того, напал на отряд польского корпуса Зайончека, который лишился при этом несколько сот человек»[69].

Колоритную картинку описал очевидец М. Евреинов: «По дороге к Красному случилось мне встретить огромную французскую пушку, к нам везомую. Вы, может, подумаете, лошадьми? Нет, под пес заложены были 40 человек пленных французов, которых погонял один только казак, держа нагайку и покрикивая; марш вперед, и эти 40 человек должны были повиноваться одному казаку, изнуренные, кто в лохмотьях, кто без сапог, и судя по человечеству, достойны были сожаления»[70].

К 4 ноября французская армия дислоцировалась следующим образом. 2-й корпус Жюно и 6-й корпус Зайончека[71], миновав Красный, находились: первый — у деревни Ляды, а второй — у Дубровпы, по пути на Оршу. 4-й корпус Богарне, наполеоновская гвардия и кавалерийский отряд Латур-Мобура (вес, что осталось от прежних многочисленных кавалерийских корпусов Мюрата) под командованием самого Наполеона располагались в Красном. 1-й корпус Даву находился у деревни Лубны примерно в полпути между Смоленском и Красным, а 3-й корпус Нея все еще оставался в Смоленске. Ему было приказано выступить из Смоленска 5 ноября, предварительно взорвав крепостные стены, наиболее важные здания и уничтожив все остающееся в городе военное имущество.

Численность наполеоновской армии значительно сократилась и, по данным на первые числа ноября, равнялась, не говоря о безоружных, примерно 50 тыс. человек (в том числе 5100 человек конницы) при 300―350 орудиях. Моральное состояние и дисциплина войска упали, их боеспособность была низкой. Кроме того, корпуса оказались в это время сильно растянутыми на марше, чем не могло не воспользоваться русское командование.

Русская армия к вечеру того же дня 4 ноября располагалась: главные силы (5―1 и 8-й пехотные корпуса и 1-я кирасирская дивизия) во главе с самим Кутузовым — в районе деревень Зуньково, Шилово; отряд Голицына (3-й пехотный корпус и 2-я кавалерийская дивизия) — в деревне Новоселки и отряд Милорадовича (2-й и 7-й пехотные, 1-й и 2-й кавалерийские корпуса), представлявший собой авангард армии, — у деревни Мерлино. 4-й пехотный корпус с четырьмя кавалерийскими корпусами под общим командованием Остермана-Толстого оставался у Кобызева, несколько южнее Смоленска, чтобы воспрепятствовать отходу отставшим частям противника из Смоленска на Мстиславль и Могилев, а также для охраны тылов и обозов армии. Кроме того, в составе армии имелись небольшие легкие отряды Островского, Давыдова, Бороздина, Сеславина, Фигнера и др., которые действовали вокруг Красного. Общая численность русских войск составляла около 75 тыс. человек (в том числе 600 человек регулярной и 20 тыс. человек иррегулярной казачьей конницы) и примерно 450 орудий.

Положение войск сторон к исходу 4 ноября 1812 г. накануне сражения под Красным

Авангард Милорадовича, преследуя противника от Смоленска к Красному по параллельной дороге, имел бои 3 ноября у деревни Ржавки с наполеоновской гвардией и 4 ноября у деревни Мерлино с 4-м корпусом Богарне. В обоих случаях он нанес противнику серьезное поражение. При этом важную роль сыграла артиллерия.

В бою 3 ноября артиллерия авангарда, развернувшись с ходу в боевой порядок параллельно дороги, по которой проходила колонна наполеоновской гвардии с большим обозом, нанесла своим огнем во взаимодействии с поддерживаемыми войсками поражение хвосту колонны и разбила ее обоз. Характерно, что на участке 4-й дивизии 2-го пехотного корпуса было выдвинуто 28 орудий (батарейных и легких), которые составили одну большую батарею. Управление батареей осуществлялось, по-видимому, командиром 4-й артиллерийской бригады этой же дивизии. Действия этой сильной батареи при небольших дальностях стрельбы были особенно успешными. В результате общих усилий противник был сбит с дороги и вынужден пробираться к Красному окольными путями, оставив почти весь свой обоз. Генерал Ермолов, принимавший непосредственное участие в бою, приписывал достигнутые результаты в основном действию артиллерии авангарда. «Сегодня, — писал он в рапорте Кутузову, — одними батареями неприятель сбит с большой дороги и должен был идти в поле совершенно рассеянный, где довольно и одной холодной ночи и без преследования для его гибели»[72].