– Почему необдуманности? Зачем он меня и других бойцов в лицо кулаком бил?! Мы что, бараны? – возмутился Саид. Афанасьев бросил на него строгий взгляд.

– Отставить разговоры! Я с тобой, Магомедов, потом отдельно разъяснительную работу проведу, а пока слушаем. Манджиев стал штрафником за невыполнение приказа. А Файзуллин здесь оказался за самовольную отлучку из части. Решил наш Ринат без разрешения командира родню в Астрахани навестить. Вот и навестил… И все же вы проявили себя в прежних частях и здесь, в штрафной роте, храбрыми и умелыми воинами, а значит, для выполнения задания люди нужные. Магомедов и Файзуллин раньше бывали в разведке, Кузенбаев – снайпер, Манджиев знает эти места. С вами все ясно. Я тоже из полковых разведчиков. Вот такой вот расклад. Еще вопросы есть?

Гришка ответил за всех:

– Никак нет.

На миг все замолкли, прислушались к гулу снаружи.

Афанасьев посмотрел на Магомедова.

– Посмотри, что там? По-моему, самолет немецкий.

Селиванов подтвердил:

– «Рама».

Магомедов вышел наружу и вскоре вернулся с листовкой, которую протянул старшине.

– Вот, немцы сбросили.

Афанасьев взял листовку. На сероватой бумаге было написано:

Старшина смял листовку, бросил в костер. В сердцах произнес:

– Хрен вам, собаки, а не Сталинград, – затем обратился к красноармейцам: – Об это дерьмо руки не марать. Увижу, собственноручно расстреляю. А сейчас пора и горяченьким побаловаться. – Афанасьев взял алюминиевую кружку, зачерпнул кипятка. – Хорошо дождь пошел, а то с водой туговато было.

Санджи Манджиев произнес:

– Сейчас бы чая калмыцкого заварить, с молоком, с солью, с бараньим жиром.

Афанасьев покосился на калмыка.

– Ишь ты, соль ему, жир бараний, молоко. Это суп получится. Я сейчас бы и без молока чайку хлебнул.

Манджиев возразил:

– С молоком вкуснее. У нас говорят: степь без сайгака – как калмыцкий чай без молока.

– А к чаю чак-чак и кайнары, – вставил слово Ринат.

Кузенбаев потер ладони, мечтательно про-изнес:

– Э-э, плоха байбак, суслик нет. Котел кидать, короший сорпа будет. У меня от такой разговор аж живот журчит-бурчит, какой день нормальный еда нет.

– Все бы вам о еде говорить, – старшина подул на горячую воду, осторожно глотнул, протянул кружку Селиванову. – Утрите, ребята, слюни, пейте кипяточек и отдыхайте, нам нынче редко отдыхать приходится: то немец явится, то в атаку идти надо, то в разведку…

В разведку пошли следующей ночью. Старший лейтенант Ковальчук поставил задачу: в связи с возможным наступлением проникнуть на позиции противника для обнаружения скрытых огневых точек и взятия «языка». Афанасьев предложил пройти низинкой, местом, где у немцев не было линии обороны, но которое хорошо простреливалось с возвышенностей, где засели гитлеровцы. В эту прореху, шириной чуть более трехсот метров, и предстояло проскользнуть разведчикам. Задачу усложняло то, что низинка, изрытая воронками, вследствие обильных дождей превратилась в болото, и продвижение по ней представлялось сложным. Но старшина нашел в этом свой плюс.

– В этой луже окоп не выроешь и долго не усидишь, а значит, немцы там вряд ли покажутся. Но и мы будем там как на ладони. Место для атаки гиблое. Там уже два раза разведка пыталась пройти, бесполезно. Вряд ли они думают, что мы опять в эту щель сунемся. Тем более что у них за низинкой охранение и в некоторых местах мины стоят. Наши ребята на них уже натыкались. И еще. Прежде в низине не было воронок, сейчас есть. И это нам поможет. Главное, не нарваться на засаду. В этих степях сплошной линии фронта нет, все больше опорные пункты, огневые точки и укрепрайоны, но надо держать ухо востро.

Саид предостерег:

– Командир, в грязи можем застрять. И немцы нас сразу заметят.

Афанасьев, уверенный в своей правоте, оставался непреклонным.

– На то ты, Магомедов, и разведчик, чтобы трудности преодолевать и оставаться незаметным. К тому же одной из наших задач является выявление огневых точек противника. Так что, если не получится пробраться по-тихому, пусть стреляют.

– Это уже будет разведка боем, – заключил Селиванов.

– Скорее, разведка смертью, но каждый разведчик должен свыкнуться с мыслью о смерти, иначе это плохой разведчик.

– Это точно… Старшина, а почему бы не попробовать взять «языка» на позициях, например, расположенных на возвышенностях по обе стороны от низины?

– Полковые разведчики уже пробовали, не вышло. Здесь фрицы всегда начеку. Так что «языка» будем брать, где получится, скорее всего, в немецком тылу.

На задание выдвинулись в полночь. Перед выходом старший лейтенант Ковальчук, выдавая им автоматы, гранаты и маскировочные халаты, сказал:

– Вот держите. Обеспечил вас всем, чем мог. Сами знаете, в роте с этим не густо. Надеюсь, и вы меня не подведете.

Разведчики стали готовиться к заданию. Все удивленно посмотрели на старшину, когда он бросил свой маскировочный халат под ноги и стал втаптывать в грязь. Испачканный халат он надел на себя, затем утер грязными руками лицо, оставляя на нем разводы. Селиванов проделал то же. Афанасьев громко приказал:

– Чего стоим?! Выполнять.

Разведчики повторили действия старшины и Селиванова. Командир роты шагнул к Афанасьеву, приподнял воротник шинели:

– Погодка дрянь.

Погода и вправду была не из приятных – с утра дул порывистый холодный ветер и моросил мелкий дождь.

– Самая для разведки погодка. Немец небось по щелям забился, а нам это на руку. Подберемся к фрицам тихой сапой. И ледок от дождя подтаял, лишнего хруста и треска не будет. Эх, сейчас бы наркомовских грамм сто, а то и двести, для сугрева, то было бы совсем замечательно.

– Выполните задание, тогда и будут вам наркомовские. А ну, попрыгайте.

Разведчики попрыгали на месте, но ни единого звука, кроме чавканья грязи под ногами, не раздалось.

– Молодцы, хлопцы, хорошо упаковались. – Ковальчук протянул старшине ладонь. – Маршрут определен, задание понятно. Так что действуй, Тимофей Дмитрич.

– Ладно. Бывай командир. Не поминай лихом. – Афанасьев пожал Ковальчуку руку и шагнул в ночь. За ним последовали остальные. Ковальчук сжал зубы, он не знал, вернутся разведчики с задания или нет, уже не раз ему приходилось провожать молодых ребят на задание, но не всегда возвращались все…

* * *