– Ганс! Хельмут!

Не дождавшись ответа, он остановился. К нему присоединился долговязый. Афанасьев ткнул Вострецова локтем в бок, прошептал:

– Ответь.

Гришка прикрыл рот рукой, невнятно ответил на немецком. Немцев ответ устроил, долговязый первым шагнул к полевой кухне, но тут случилось то, чего разведчики не ожидали. Ездовой, которого держал Манджиев, неожиданно ударил калмыка затылком в лицо, пихнул коленом стоящего впереди Магомедова и, пользуясь тем, что его ноги были не связаны, побежал в сторону землянок. Немец в белом фартуке истошно закричал:

– Рус! Рус!

Ему вторил долговязый. Всполошились и часовые. Взять «языка» без шума не вышло. Афанасьев, недолго думая, срезал автоматной очередью беглеца-ездового и двух его товарищей. Из землянок стали выскакивать немцы, раздались винтовочные выстрелы. Теперь нужно быстро уходить, но сделать это, имея при себе «языка», было делом почти безнадежным. Выручил Кузенбаев. Казах вскочил на передок, взял в руки вожжи, крикнул:

– Садись, быстра! Ехать будем!

Селиванов крикнул:

– Старшина, я сейчас! Гришка, прикрой!

Разведчики попрыгали на кухню, туда же закинули все еще беспамятного немца. Афанасьев и Вострецов пустили длинные очереди из автоматов в набегающих гитлеровцев. Селиванов отбежал от кухни, в падении метнул гранату в бензовоз. Взрыв и столб пламени озарили ночь. Немцы заметались в панике. Николай воспользовался сумятицей, подбежал, запрыгнул на кухню.

– Кузя, гони!

Кузенбаев хлестнул вожжами лошадей, полевая кухня быстро покатилась в сторону позиций батальона. Вслед ей полетели пули. Одна из них пробила железный бак. Горячая струя ударила в сапог Вострецова. Гришка принюхался, пахло кофе. Знакомый запах. Отец любил этот напиток и иногда заваривал по утрам…

Кухня скакала по кочкам в предутреннем сумраке. Пленный немец заворочался, замычал. Гришка ткнул его кулаком в бок.

– Очухался, зараза. Сиди тише.

Помня недавний побег немецкого ездового, ухватил «языка» крепче за руку. С другого бока сидел Манджиев, одной рукой он держал веревку, привязанную к запястьям гитлеровца, другой утирал окровавленный нос. Ему этот урок тоже пошел на пользу. Сзади послышался шум автомобильного двигателя и треск мотоцикла, мелькнул свет фар.

– Немцы! – в один голос произнесли Селиванов и Магомедов.

Афанасьев, сидевший сзади, достал гранату.

– Не стрелять, подпустим поближе! Огонь по моей команде!

Пользуясь паникой и неразберихой в стане немцев, разведчикам удалось уйти и выиграть время. Но теперь немцы догоняли. Мотоцикл был уже совсем близко. Раздалась очередь из автомата. Пули противно засвистели над головами. Несколько ударили в кухню, Магомедов застонал, схватился за руку, дернулся и замычал пленный немец. Манджиев крикнул:

– Командир, кажется, «языка» ранили!

Афанасьев выругался, метнул гранату.

– Огонь!

Затрещали короткие автоматные очереди. Взрыв на миг осветил кухню, лица разведчиков, крытый брезентом немецкий грузовой автомобиль. Звук мотоциклетного мотора стих, погасли фары. Грузовик остановился. Взрыв гранаты и огонь из автоматов охладили боевой пыл преследователей. Кузенбаев подгонял лошадей. Надо было спешить, свет начинал размывать черноту ночи. Неожиданно оказались в двадцати метрах от немецкой минометной батареи. Собачий лай, резкий оклик и лязг передернутого затвора заставили разведчиков занервничать. Немецкие часовые, обеспокоенные стрельбой и взрывами в тылу, были начеку. Но вид полевой кухни и отклики на немецком языке несколько успокоили их. А слова Гришки о том, что в тылу русские диверсанты, заставили гитлеровцев обратить свой взор в другую сторону. Но ненадолго. Стоило разведчикам отъехать от батареи, как там поднялся шум. Запоздалые выстрелы вреда разведчикам не причинили, но впереди их ждало самое опасное место. Афанасьев крикнул:

– Кузя! Бери правее низины, по склону, а то завязнем!

Кузенбаев взял правее, кухня наклонилась налево. В небо взвились осветительные ракеты, по низине судорожно заметались тени, стало светло как днем. Немцы на возвышенности, видимо, не сразу поняли, что происходит и почему полевая кухня вермахта несется в сторону русских. Опомнились, когда разведчики оказались на ничейной земле. Застрочили пулеметы, с воем прилетела первая мина, за ней вторая. Взрывы и пулеметные очереди испугали лошадей, они шарахнулись к низине. Одно колесо застряло в грязевой жиже. Немцы пытались отрезать группе путь к отходу. В ответ с русских позиций застучали пулеметы, и этим следовало воспользоваться, но понукания Кузенбаева ни к чему не привели, лошади переминались с ноги на ногу, но сдвинуть кухню не могли. Очередная мина вздыбила землю рядом с ними. Одна из лошадей повалилась набок, Кузенбаев схватился за голову, упал Файзуллин. Среди воя и свиста пуль раздался громкий голос Афанасьева:

– Уходим! Быстро! Селиванов! Бери «языка»! Манджиев – Файзуллина! Я прикрываю!

Бросив полевую кухню и лошадей, разведчики, время от времени падая на землю, перебежками устремились к своим окопам. Старшина Афанасьев отстреливался, отвлекая огонь на себя. Вскоре к нему присоединились несколько бойцов, высланные Ковальчуком. Одного из них принесли на позиции убитым. Мертвым оказался и Файзуллин. Магомедов получил легкое ранение в руку, а Кузенбаев в голову. Но самым обидным оказалось то, что раненый «язык» не дожил до утра.

Разведчики стояли перед старшим лейтенантом Ковальчуком, понурив головы.

– Выходит, зря на задание ходили? Дорого нам этот мертвый «язык» обошелся. Рината Файзуллина потеряли.

– Зря, старшина Афанасьев, ничего не бывает. Добытые вами сведения, я думаю, нам пригодятся. К тому же, с ваших слов, вами уничтожено несколько немецких солдат, бензовоз, мотоцикл, полевая кухня, обнаружена минометная батарея, а в ходе ночной перестрелки на ничейной земле наблюдателями были выявлены две ранее неизвестных скрытых огневых точки противника. – Ковальчук протянул Афанасьеву фляжку. – Так что свои «наркомовские» сто грамм вы заработали. Можете и…

Пуля со стороны немецких окопов прилетела неожиданно. Сбила с Ковальчука фуражку, умчалась в степь. Все пригнулись. Ковальчук ощупал голову, посмотрел на ладонь. Крови не было.

– Вот, зараза. Опять снайпер. Чтоб ему пусто было. Спасу от него нет. За три дня троих выбил из строя. Каждый день за новой жертвой приходит, как по расписанию. Наблюдателя Терентьева убил. Из батальона снайпера прислали, но немец, гад, его перехитрил… А вот со мной ему не повезло, – озорно добавил, – чуть было не лишил вас немец командира. А еще говорят, что пуля чинов не разбирает.

– Повезло вам, товарищ старший лейтенант. Видимо, за кухню решил отомстить фриц. Наверное, голодный остался, а немцы, они, когда голодные, дюже злые.

Кузенбаев поднял фуражку, отдал Ковальчуку.