litbaza книги онлайнСовременная прозаПродажная тварь - Пол Бейти

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 72
Перейти на страницу:

Если улыбка — это перевернутая гримаса неудовольствия, то ликование, с которым Хомини отправился в конец салона, представляло собой надутый вид наизнанку. Думаю, отчасти потому, что никто не выразил протеста против его действий. Мы узнали это выражение лица, маску, которую сами имели в своем наборе. Эту маску счастья мы всегда храним в заднем кармане, и, словно грабители банков, выхватываем ее, когда нам нужно украсть для себя немного покоя или эмоционально отстраниться. Но потребовалось все мое самообладание, чтобы не упрашивать эту женщину оказать мне честь и занять мое место. Порой мне кажется, что эта безучастная деревянная улыбка индейцев в их сигарных лавках — результат естественного отбора. Что это «выживание неразумных», а мы — черные мотыльки на классическом фото эволюции, цепляемся за темное, покрытое сажей дерево, невидимое для наших врагов-хищников и все же в какой-то степени уязвимое. Дело черного мотылька — занимать белого мотылька, удерживая его на дереве посредственной поэзией, джазом и банальными шутками о разнице между белыми и черными мотыльками. «Почему белые мотыльки всегда летят на свет, бьются крыльями об оконные стекла и все такое? Черные мотыльки никогда так не поступают. Глупые порхающие ублюдки». Что угодно, чтобы белые бабочки держались рядом с нами и уменьшили наши шансы оказаться в клюве хищной птицы, в армии наемников или в «Cirque du Soleil». Меня всегда занимало, что на подобных картинках белые бабочки оказываются выше на стволе дерева. Что учебники под этим подразумевают? Что, будучи более уязвимыми, белые мотыльки находятся выше черных на эволюционной и социальной лестнице? Мне кажется, у черного мотылька точно такое же выражение лица, как сейчас у Хомини: подобострастие заложено и в черных чешуекрылых, и в черных людях. Этот рефлекс срабатывает сам по себе, когда в магазине кто-то подходит к тебе с вопросом: «Вы тут работаете?» Мы сохраняем такое выражение лица каждую минуту, пока находимся на работе и нам не надо отлучиться в туалет, мы сияем от удовольствия, если мимо пройдет белый и похлопает тебя по плечу: «Отличная работа, продолжай в том же духе». Лицо, с которым притворяешься, что получивший похвалу действительно лучше тебя, хотя в глубине души вы оба знаете, что это ты лучше него, а лучше всех — женщина со второго этажа.

Поэтому, когда Хомини, представлявший собой воплощение подобострастия, сгорбившись, поднялся и сделал такое лицо, все в автобусе почувствовали, как будто и рядом с ними стоит белый, который сейчас закатит рукав, чтобы сравнить свой загар, полученный в отпуске на Карибах, с твоим. Почувствовали то же самое, когда у азиата спрашивают: «И все-таки, откуда вы приехали?», когда у латиноамериканцев требуют подтверждения их гражданства или когда у пышногрудой женщины интересуются: «Неужели настоящие?»

Марпесса заподозрила неладное, когда белая незнакомка уже три часа каталась по кругу от Эль-Сегундо плаза до Норуок, но когда до нее дошло окончательно, было уже поздно. Автобус почти опустел, смена заканчивалась.

— Так ты ее знаешь?

— Нет.

— Я тебе не верю. — Марпесса надула пузырь из жвачки, пока он не лопнул, взяла микрофон и насмешливо сказала: — Мисс? То есть девушка с пшеничными волосами, которой непонятно почему было хорошо в автобусе, набитом ниггерами и мексиканцами (говоря «мексиканцы», я имею в виду выходцев из Центральной, Южной, Восточной, какой угодно Америки, хоть из самой Мексики), пройдите, пожалуйста, в переднюю часть салона. Спасибо.

Над гаванью Эль Порто садилось солнце, белая женщина шла по проходу, окутанная оранжевыми и пурпурными бликами, лившимися в автобус через ветровое стекло: это было похоже на финал конкурса красоты, когда прожектора высвечивают победительницу. Я и не замечал, что она такая привлекательная. Даже слишком. Нетрудно догадаться, что Хомини уступил ей место не как белой, а просто потому, что она чертовски хороша. Это соображение чуть не привело меня к переоценке истории движения за гражданские права. Может, дело вовсе не в расовой принадлежности и Роза Паркс отказалась уступить место белому мужчине просто потому, что он был бесцеремонный болтун или доставал ее расспросами, что за книжку она читает, чтобы потом рассказать, что читает он сам, что хотел бы прочитать, что прочитал зря и про какую книгу он врет людям, будто он ее прочитал. И подобно тому, как белая старшеклассница, которую после уроков трахнул в мастерской брутальный черный красавец, потом из страха перед отцом врет, что ее изнасиловали, может, и Роза Паркс после своего ареста, после всех этих религиозных собраний и шумихи в прессе заголосила о расизме. Что, сказала бы: «Я не уступила мужчине место, потому что он спросил, что за книгу я читаю?» Да негры ее бы линчевали.

Марпесса посмотрела на меня, потом на одинокую белую пассажирку, потом снова на меня, а потом остановила автобус посреди оживленного перекрестка и открыла двери со всей любезностью муниципального служащего, которую могла из себя выжать:

— Все, кого я лично не знаю, съеблись отсюда.

«Всеми» оказались ленивый скейтбордист и пара детишек: весь последний час они обжимались в конце салона, словно две скрученные резинки для бумаг. В мгновение ока все трое оказались посреди Розенкранц-авеню с трепыхавшимися на ветру бесполезными бесплатными билетами на пересадку. Мисс Всадница Свободы собралась было присоединиться к ним, но Марпесса остановила ее, прямо как губернатор Уоллес, пытавшийся в 1963 году заблокировать проход в университет Алабама чернокожим студентам:

От имени величайшего народа, когда-либо населявшего эту землю, я провожу линию на песке, бросаю перчатку к ногам тирании и говорю: сегрегация сегодня, сегрегация завтра, сегрегация вовеки!..

— Как тебя зовут? — спросила Марпесса, выруливая автобус на север, в сторону Лас-Месас.

— Лора Джейн.

— Что ж, Лора Джейн, мне неизвестно, откуда ты знаешь этого пропахшего удобрениями дурня, но по крайней мере надеюсь, что тебе понравилась наша вечеринка.

В отличие от дорогих и размеренных однодневных экскурсий на остров Каталина, наш импровизированный праздничный круиз по Тихоокеанскому шоссе на четырех колесах ничего не стоил — правда, нас нехило болтало. На нашем скоростном-почти-океанском имелись все развлечения: бар, метание алюминиевой банки, шафлборд вениками, казино с мелкими ставками, домино, игра с монеткой «Делай как я», дискотека. Капитан Марпесса стояла за штурвалом, выпивала вместе с нами и ругалась как злобный пират. Я заменял собой помощника капитана, стюарда, юнгу, бармена и диджея. Возле забегаловки «Чертик в табакерке» напротив причала Малибу, откуда раздавалась «Fine Minutes of Funk» Вудини[117], мы прихватили еще нескольких пассажиров, а когда мы заказали пятьдесят лепешек-тако и море соуса, вся ночная смена «Чертика» побросала работу и прямо в фартуках, бумажных шапочках и всем таком поднялась на борт. Если бы у меня были ручка и бумага, а в автобусе был туалет, я бы повесил там еще один знак: «Перед тем как вернуться к обычной жизни, все сотрудники обязаны вымыть руки и души».

Если после заката солнца ехать мимо Университета Пеппердайна, там, где шоссе на холме сужается до двухполосного трамплина для скейта, мало что видно. Только случайные лучи от фар встречных машин да, если повезет, одинокий костер где-нибудь на берегу. В пелене лунного света Тихий океан блестит как обсидиановый. Именно на этом участке петляющей дороги я впервые чмокнул Марпессу в щеку. Она не отстранилась, и это стало для меня хорошим знаком.

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 72
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?