И она, дежурно ему улыбнувшись, покинула съемочную площадку.

Игорь проводил Кэт взглядом. У нее была удивительнаяпоходка. Легкая и в то же время энергичная. И очень женственная, хотя Кэтсовсем не виляла бедрами. В ней вообще не было нарочитой сексуальности. Дажероскошный бюст смотрелся невинно, потому что Кэт не оголяла его и невздергивала тугими лифчиками к подбородку. Носила скромное белье и закрытыекофточки. Журналисты ее за это журили. Фотографы постоянно требовали хотьчуточку оголиться. А режиссеры уговаривали на откровенные сцены. Но Кэт былатверда. Никакой обнаженки! Игорь догадывался, почему Катя так категорична и нив какую не соглашается ни раздеваться перед камерами, ни сниматься в постельныхсценах. Боялась, что в Кате Соковой узнают Кису Горячеву. А может просто нехотела напоминать себе о том времени, когда и то, и другое было ее работой?

Игорь всякий раз ежился, когда в его памяти всплывали кадрытого единственного фильма с участием Кати, который он посмотрел. В нем онаистово совокуплялась сразу с тремя мужчинами, потом забавлялась с девушкой, апод занавес «шалила» с трансвеститом. Диск сей принес Серову частный детектив,присовокупив его к досье на Катерину Сокову, которое составил в ходерасследования. Игорь заставил себя его посмотреть. От начала до конца.Превозмогая душевную боль, отвращение, стыд...

А когда кино кончилось, Игорь понял, что все равно любит. Ихочет быть с Кэт. Если б фильм был не постановочный, а из разряда «домашнеговидео», он, наверное, изменил бы свое отношение к девушке, потому что презираллюдей, не умеющих обуздать свою похоть. Катя же просто работала. И по еетусклым глазам, в которых ничего, кроме тоски, не отражалось, было ясно, чтоникакого удовольствия от процесса она не получает, а всего лишь играеточередную роль.

Тот диск Игорь разломил и выбросил. Но с воспоминаниями он,к сожалению, не мог поступить так же. Вот и обдавали они холодком его душу. Да,он все равно любил Кэт, но предпочел бы, чтоб порноэпизода в ее жизни не было.С этим трудно мириться. Особенно Серову, который считал себя человекомконсервативным. Он никогда не занимался групповым сексом, и даже не мечтал обэтом. Не свинговал. Не пробовал игрушек из секс-шопа. Его не привлекали ролевыеигры. И ни разу в жизни Игорю не хотелось кого-то отшлепать или взять силой.Из-за этого, кстати, он вынужден был расстаться не только со своей первойженой, но и еще с парой подружек. Одной хотелось, чтоб в их постели появилсяеще один мужчина, вторая просила, чтобы Игорь ее связал и грубо отымел. Другойбы на его месте, тот же Димон, с радостью исполнил бы дамский каприз, но Серовне мог себя пересилить. Для него секс всегда был таинством. Волшебством. Чудом.И не трахом, как, например, для Боярского, а занятием любовью...

– Игорь Сергеевич! – окликнул Серова Штайн, вернув егосвоим возгласом на грешную землю. – Десять минут прошли... Вы обещали...

– Да, да... Уже ухожу!

Серов стал искать глазами Димона и Свету, чтобы покинутьстудию вместе с ними. Но друзей по-прежнему не было видно. Тогда Игорь досталтелефон, чтобы связаться с Боярским, но тут со стороны коридора, в которомнаходилась гримерка Катерины, раздался истошный женский крик.

Игорь рванул на голос. Шел так быстро, насколько это быловозможно, но все равно отстал от остальных. Когда он достиг распахнутой двери вгримерку Кэт, на пороге уже толклись люди: режиссер картины, продюсер и стараяперечница Марковна, умудрившаяся обогнать не только хромого Серова, но ибыстрых и резвых коллег по профессии.

– Матерь божья, – выдохнула Марковна, заглянув вгримерку. – Что же это?

Ей никто не ответил, поэтому Игорь не узнал, что так удивилостарую актрису и напугало Кэт. Пришлось протолкнуться вперед и заглянуть впомещение самому.

Первое, что увидел Серов, просунув голову между плечамиГарика и Аркадия, был бронзовый Купидон, валявшийся на полу. Стрелы-свечки вего луке уже не было, зато на кучерявом затылке бронзового амура матовоблестела застывающая кровь. Она же была разбрызгана вокруг крутящегося кресла,стоявшего перед большим настенным зеркалом. На нем самом сидел мужчина. СлаваРаков! Игорь узнал его по волнистым кудрям. Кудрям, по которым струилась бураякровь, стекая за ворот ярко-апельсиновой рубашки. Голова Славы былазапрокинута, и заострившийся нос, казалось, тянулся к лампочке на потолке, ависящие вдоль тела руки – к полу. И если бы не остекленелый взгляд, можно былоподумать, что Слава Раков застыл в какой-то мудреной позе новомодной гимнастикикапланетик...

Кэт стояла поблизости. Зажав рот ладонями, она судорожнодышала и тряслась всем телом. Глаза ее были огромными и влажными, но Кэт неплакала. Ужас клокотал внутри нее, пока не вырываясь наружу. То, что вырвалосьс первым криком, было всего лишь испугом...

За спиной Игоря раздался женский визг. Визжала ассистенткарежиссера, только что подоспевшая к месту трагедии. Этот звук послужилсвоеобразным катализатором. Услышав его, Кэт отмерла. Оторвала руки ото рта,выставила их вперед и с ревом бросилась к дверям. Игорь думал – убежать хочет,и посторонился, но Кэт подлетела к нему и... Обхватив Серова за талию,уткнулась лицом ему в грудь!

Игорь обнял ее свободной рукой (другой он вцепился в трость,чтоб не упасть) и коснулся губами Катиных волос над ухом. Он не знал, успокоитли это Кэт, но ему самому было чертовски приятно стоять вот так...

– Чего там такое? – услышал он за спиной голос Димона.

– Иди, глянь, – ответил Игорь, не оборачиваясь и неотрывая губ от Катиных волос.

Боярский обошел стоявших у него на пути Серова с Соковой и,подойдя к гримерке, заглянул в распахнутую дверь.

– Ничего себе! – протянул он через пару секунд. –Да у нас тут жмур!

– Дим, нельзя ли как-то по-другому выражаться? –упрекнул друга Игорь, ощутив под рукой, как содрогнулось тело Кати.

– Да как ни выражайся, ничего не изменишь... – Димонсдал назад, развернулся и посмотрел на Серова с таким выражением, будто все ещене до конца верил своим глазам. – Чувачок правда мертв, или это киношныйтрюк?

– Мертвее не бывает, – меланхолично заметила Марковна.У старухи оказались очень крепкие нервы. – Убили парня...

– Боже! – вскричала ассистентка режиссера. Почему-тобасом. – Что ж это творится? Средь бела дня! И где? В храме искусства...

– Так уж и в храме, – проворчал Димон. – Скорей ужв ремесленной мастерской... Что, впрочем, не меняет дела! – Он подошел кИгорю вплотную и шепотом спросил: – Купидон твой? – Серов утвердительнокивнул. – Тот самый?

Игорь вновь кивком подтвердил.

– Получается, убийца принес его с собой? Но зачем?

– Есть одна версия... – Кэт принялась рыдать с новойсилой, и Игорь отмахнулся от Боярского, прошептав: – Потом!