Тимур сам подходит к нам ближе и подвозит коляску.

— Здравствуйте, Наталья Ивановна, — говорит серьезно, — меня зовут Тимур. Если подружимся, а мне бы этого очень хотелось, будем видеться часто. У нас для вас вот, — кивает на Демьяна, — парень имеется. А если не подружимся… — разводит руками. — Не обессудьте…

— Тимур… — одёргиваю его, боясь, что мама просто может обидеться от такой дерзкой прямоты.

Но она твёрдо сканирует его взглядом.

— Ну так чего же не подружиться…

— Вот и я так думаю, — кивает Киров. — Пойдёмте, покажем вам комнату, позавтракаем, а потом сможете поговорить.

В этот самый момент на крыльцо за нашими спинами выбегает Ляля с сумкой.

— Все, пока! — Весело машет нам рукой. — Здравствуйте, — кивает моей маме. Наклоняется к коляске и чмокает Демьяна. — Пока, сладкий.

— А это кто? — Тихо спрашивает меня мама.

— А это моя первая жена. Вечером познакомитесь, — оборачивается и на полном серьезе выдаёт Киров. — Люблю, когда в доме много женщин!

— Мама, он шутит! — Вскрикиваю, видя, как вытягивается ее лицо и бью Тимура локтем в бок. — Скажи, что шутишь! Немедленно!

— Шучу! — Улыбается он и поднимает ладони вверх. — А может и нет… — хитро прищуривается.

Ну что за человек? Зачем он так?

Пока мама разбирает вещи, я пытаюсь сообразить что-то с едой. Яичница, тосты, блины… Нервничаю, потому что Демьяну уже пора спать, а без моих рук он не хочет. Соскучился.

— Кать, тебе не обязательно кормить роту солдат, — комментирует мою панику Тимур. — Хлеб, сыр, каша и достаточно… Остановись!

— Ты не понимаешь, — взмахиваю я ножом, нарезая овощи. — Мама бывшая зав столовой. Она вообще через еду любовь понимает…

Киров отмахивается и уходит на улицу укладывать Демьяна. Я придирчиво осматриваю стол. На скорую руку, конечно, но пойдёт. Осталось только чай заварить. Беру в руки упаковку и вздрагиваю, рассыпая листья по столу.

— Он что? Бандит? — Раздаётся грозное за моей спиной.

— С чего… — сглатываю, оборачиваясь к маме лицом, — с чего ты решила?

— Честным путём на такие хоромы не заработаешь, — разводит она руками.

Строгая. Ох, узнаю этот взгляд, когда она уже все додумала и решила.

— Мам… да ты чего? — Делаю шаг вперёд и от досады не знаю, что говорить.

Тимур, может, и бандит в общепринятом понимании, но как по мне, так очень порядочный человек. Получше многих. Да он вообще самый лучший!

И я с чистой совестью отвечаю маме:

— Тимур — строитель. У него небольшая фирма. Девушка, которую ты видела на улице, это тётя Демьяна. Его мама умерла после родов. Мы, собственно, так с Тимуром и познакомились. Я на дачу ехала… А тут она. Прям в машине посреди дороги родить решила…

— Так значит ты решила вдовца окрутить, — ахает мать. — Катя… А как же врачебная этика!

— Мам, да что ты говоришь!? — Начинаю психовать. — Все неправильно понимаешь. При чем тут врачебная этика?

— А как по-твоему это выглядит? Сбежала из порядочной семьи. Прислуживаешь и спишь с богатым мужиком. — Прищуривается она. — Собирайся, ко мне поедем. Я вещи как раз не разбирала…

— У меня здесь сын, я никуда не поеду, — отвечаю ей твёрдо и тихо.

— Какой сын? Ты кого-то родить успела? — Повышает голос мама.

Я зажмуриваюсь и сжимаю кулаки. Хочется тоже закричать, но тогда просто зарыдаю.

— Мама… — восклицаю с отчаянием.

— Мда… — раздаётся голос Тимура. — Уважаемая, Наталья Ивановна, вижу, что знакомство таки у нас не заладилось.

Он проходит ближе ко мне и становится рядом, чуть приобняв за плечи.

— Пока вы где-то были, жизнь вашей дочери изменилась. И будь, наверное, вы к ней чуть внимательнее, она бы уже как месяц все в подробностях рассказала. И да, не стояла бы сейчас здесь. Потому что женщины, когда им вдруг изменяет муж, едут плакать к маме. Ну так принято в народе!

— Как изменяет? — Ахает мама. — Да кому ж он сдался, Господи прости.

— Ну хоть в чем-то наши мнения совпадают, — ухмыляется Тимур. — Но, как видите, сдался. И я благодарен вам обоим: и вам , и ему, за то, что своим отношением привели Катю в мой дом…

Я прячу лицо на его плече, начиная тихо всхлипывать.

— Катя- мама, потому что любит моего сына. Потому что трижды спасла ему жизнь. Я люблю их, потому что ближе у меня никого нет. Ваша дочь не шлюха, если вы об этом…

— Да не говорила я этого… — шелестит мама. — Катюш… я, наверное, на такси к домику нашему заеду… и домой. Простите, Тимур…

Я слышу звук ее удаляющихся шагов.

— Мама… — зову ее, оттолкнувшись от Кирова. Чувствую себя маленькой девочкой. Даже признание в любви Тимура меня сейчас совсем не будоражит. — Мама! Ну ты же только приехала. И не поела. И с Демьяном не познакомилась…

Мама оборачивается. Переводит подавленный взгляд с меня на Кирова.

— Ты сама на выходных приезжай… — неловко улыбается. — В кафе у пасеки сходим… Как любишь.

С улицы раздаётся детский плач. Я дёргаюсь по привычке в его сторону.

— Заснул же вроде только… — выглядывает в окно Тимур. — Еле укачал.

Я, плюнув на все разборки и продукты, спешу туда, куда меня зовёт сердце. К коляске.

Подхватываю Демьяна на руки, прикрываю одеяльцем, сажусь на лавку и прямо из-под футболки даю ему грудь. Ребёнок, повсхлипывав, успокаивается. Прикрывает глазки и начинает, причмокивая, дремать.

Мама с Кировым выходят на улицу следом за мной.

— Ты кормишь? — Ахает мама. — Но как?

— Чудо… — болезненно улыбаюсь и пожимаю плечами.

Обида и возмущение, что клокотали в груди ещё пять минут назад, затихают. Демьян меня умиротворяет.

— Ничего не понимаю, — шепчет мама, качая головой.

Подходит и присаживается рядом. Молчим.

Тимур, постояв с минуту, уходит в дом, оставляя нас одних.

— Сильно там сгорело? Домик наш… — Спрашивает меня мама и будто машинально укутывает ножки Демьяна. — Одеяла это ваши короткие современные. Будто на котят. Я твои сохранила…

Я поднимаю глаза на маму. Все-таки работает «секретное оружие». Хочется улыбаться…

— Сарай и беседка… — вздыхаю. —