«Сейчас я свалюсь», — меланхолично подумал он, чутьприоткрывая дверь.

— Доброе утро, — произнесла она нежнымголосом. — Вы, кажется, не хотите меня впустить?

— Я раздет, — ответил он, высовывая голову вкоридор.

— И это единственное препятствие? — Луиза толкнуладверь, и он невольно отступил. Луиза вошла в комнату, захлопнула за собойдверь. Скептически посмотрела на него и заметила: — Вчера вы казались мнегораздо лучше.

— Может, я оденусь? — несмело предложил он.

— В таком виде вы нравитесь мне больше. — Луизашагнула к нему, и он почувствовал ее губы на своем лице.

— Между прочим, я собирался принять душ, — сообщилДронго, когда отдышался.

— Между прочим, я готова принять его с вами, —заявила она.

— Скажи честно, — вдруг попросил он, — тыслучайно не связана с этим убийцей? Может, нарочно приходишь ко мне, чтобы уменя не осталось никаких сил на его поиски?

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Она понимала, что этоигра, поэтому глаза ее смеялись.

— Ни в коем случае, — пробормотал он, притягиваяее к себе, — иначе я сам стану маньяком.

Глядя ему в глаза, Луиза начала раздеваться, а он вдругподумал, что семь часов для отдыха не так уж много. Но вполне достаточно, чтобыэта улыбка осталась на ее лице хотя бы еще некоторое время.

Потом они были вместе. Когда мужчине за сорок, он многоезнает, многое умеет. Проявляет выдержку, такт, понимает ситуацию. В нем нетпервобытных страстей молодого самца и необузданных желаний. Темпераментостается, но к нему добавляются мудрость и терпение. Женщина подходит к такомуидеалу в тридцать лет — понимает свою силу, знает свои возможности. Прекраснаяпара — сорокалетний мужчина и тридцатилетняя женщина. Или когда им чуть больше.Но Луиза была чуть моложе, а Дронго — чуть старше, и в результате уже через двачаса он почувствовал себя выжатым лимоном. Однако удовольствие, получаемое отобщения с вулканическим темпераментом Луизы, было настолько очевидным, что онготов был провести с нею и оставшиеся несколько часов.

Еще через час Дронго подумал, что ему нужен перерыв. Втечение следующего часа более всего боялся оказаться в смешном положении. А напятом часу их встречи неожиданно уснул. Но самое поразительное заключалось втом, что, проснувшись в половине пятого, обнаружил спящую рядом Луизу. Видимо,и ее возможности оказались небеспредельными. Он посмотрел на молодую женщину исчастливо улыбнулся. Иногда приятно почувствовать себя чуть моложе своих лет.Или это он опять кокетничает?

Дронго осторожно поднялся, чтобы не разбудить Луизу, прошелв ванную комнату и встал под горячий душ. Вероятно, вчера убийца еще не былготов к исполнению своего ритуала. Но нетрудно догадаться, что он не просто такприслал им свое сообщение. Ясно, что он собирается устроить нечто показательноесегодня, бросив вызов всей группе экспертов, которая за ним охотится. С однойстороны, какая невероятная слава — его не смогли остановить три лучших экспертаЕвропы — Мишель Доул, комиссар Брюлей и Дронго. А с другой — этому маньяку,наверное, нравится состояние опасности, риска. Может, оно его возбуждает?Только, как бы там ни было, он просчитался. Силы неравны. Даже один великийсыщик мог бы его вычислить. Один на один. А их трое. Дронго нахмурился. Вот,опять он думает о себе в превосходных степенях. Нет, он не может быть равнымДоулу и Брюлею. Эти двое давно стали легендой европейской полиции, а он всеголишь пытается разобраться со своей собственной жизнью.

«Надо было пойти работать в милицию», — вдруг подумалДронго. Еще тогда, когда полиция в Баку называлась милицией. Нужно былонастоять на этом. Однако он точно знал, что долгая работа в полиции неизбежноприводит к определенным штампам. Десятилетиями имея дело с преступниками,профессиональные сыщики превращаются в опытных специалистов по расследованиюпреступлений, но успех им сопутствует только тогда, когда преступники действуютпо хорошо знакомой схеме. А так как в 99 процентах случаев они именно так ипоступают, установить истину и задержать нужного человека совсем не трудно.Другое дело, когда обычный следователь или замороченный инспектор уголовногорозыска сталкивается с неординарным, умеющим мыслить негодяем. Тут наработанныесхемы не подходят, только сыщик об этом даже не подозревает. За много лет онприобретает свой собственный опыт, и ему бывает трудно перестроиться.

Хорошо, если среди коллег попадается такой выдающийсяаналитик, как Доул, или такой понимающий человек, как Брюлей. Но чащеследователи — обычные люди. И они не любят и не хотят применять нестандартныеприемы, как комиссар Террачини, который явно негативно относится ко всемпредложениям Даббса и Дронго. И его можно понять — все эти модныеинтернетовские приемы не для него. Он даже не догадывается, что незаметноостался в двадцатом веке, не принимая разнообразные технические новинки в видеИнтернета и компьютерных сообщений.

А «джеки-потрошители» появляются и в новом веке. Казалосьбы, наука достигла уже такого прогресса, что о человеческом характере, егоотклонениях, его возможных мутациях известно все. Но маньяки с пугающейрегулярностью возникают снова и снова, заставляя остальных задумываться надтем, откуда они берутся и что их порождает.

Лондонский «потрошитель» девятнадцатого века стал широкоизвестен. Наверняка такие же маньяки были и в другие времена, в других городах,только их «подвиги» не получили столь же громкой огласки. Люди приписывали ихСатане. Позже Фрейд объяснил, что причины, способные толкнуть на подобныезверства, надо искать в детском подсознании, но кто в Средневековье мог надэтим задумываться? А теперь каждое убийство многократно тиражируется средствамимассовой информации. И убийца становится таким же популярным, как известныйактер или знаменитый спортсмен. Может, и наш «мясник» хочет такого жепризнания? Может, поэтому так настойчиво и старается привлечь к себе внимание?И все его письма, сообщения — это попытка преуспеть столь нелепым способом?Нет, нет и еще раз нет. Тогда он просто убивал бы, не доставляя своим жертвамужасных страданий, не устраивая этих нелепых ритуалов. Нет, он психопат, ибессмысленно искать мотивы его поступков. Ясно, что у него сильные психическиеотклонения, которые нужно лечить. Правда, ни один суд в мире не согласитсяотпустить его на лечение. Как не отправили на лечение «чудовище из Шарлеруа»Марка Дютро и ростовского Чикатило, хотя, конечно же, судьи понимали, что передними абсолютно больные люди. Но они точно так же знали, что перед ними непросто больные, а настоящие нелюди, не имеющие права на существование. Поэтомуи приговаривают-таки маньяков к высшей мере — не важно, пожизненное ли это заключениеили смертная казнь, — фактически абсолютно нарушая закон, попирая всенормы права. Но с человеческой точки зрения судьи действуют правильно. Как иврачи-психиатры, не позволяющие маньякам укрыться за своей болезнью. Онипризнают их вменяемыми и позволяют безжалостно уничтожить. Это и есть местьобщества таким типам. Попробуйте сказать родственникам жертв маньяков илиобычным обывателям, что этих несчастных надо лечить, а не судить. Никто непоймет такой точки зрения даже в «просвещенной» Европе. Люди еще не готовыотказаться от мести и от варварского принципа «око за око». А может, иправильно, что не готовы? Никто не знает точного ответа на этот вопрос…