который нашла в городе, Джеки думала о реке. Как только они доберутся до реки, все изменится.

3

Минхо

Сирота плохо разбирался в машинах, ведь в современном мире они стали большой редкостью. Скорбящие из Остатков нации в Крепости пользовались грузовыми и легковыми авто, и еще у них были чудовищно огромные машины на гигантских колесах, которые могли сокрушить все на своем пути. Кое-какая техника осталась от прежних времен и была заботливо восстановлена, другая представляла собой изощренные изобретения людей, которым некуда девать время. Другие машины появлялись из таинственных внешних источников, о которых Минхо и ему подобные могли только догадываться.

Как бы то ни было, машинами владели редкие счастливчики, а Минхо не смел об этом даже мечтать. И все же за несколько прошедших недель он пришел к выводу, что Рокси — ненормальная.

Она считала делом чести атаковать в лоб каждую кочку, ручей или валун. Для нее не существовало слишком высокой скорости или слишком крутой горы. Минхо то и дело хватался за приборную панель, закрывал глаза и смирялся с неизбежностью смерти, а Рокси издавала торжествующий крик и хохотала, когда машина подпрыгивала на ухабах, виляла или опасно кренилась. Правда, ей хватало приличия после таких эпизодов притворяться смущенной.

— А когда ты дашь мне повести? — в тысячный раз спрашивал он.

Минхо постепенно полюбил вечерние посиделки у костра: они умиротворенно молчали или вспоминали свою прошлую жизнь, а вот когда Рокси садилась за руль…

— Никогда, сынок. Даже не проси. Это моя машина.

Назавтра он спрашивал вновь.

Они ехали по разбитой, ухабистой, прямой как оружейный ствол дороге, по которой, в отличие от многих других, хотя бы можно было ехать. Бездорожье никогда не останавливало Рокси, которая считала, что лучший способ вождения — давить на газ и надеяться на лучшее. После тренировок, через которые он прошел, Сирота считал себя одним из храбрейших людей на свете, но эта женщина каждый день испытывала его смелость.

— Давай остановимся на минутку, мне отлить надо, — взмолился наконец Сирота, у которого чуть не лопался мочевой пузырь. — Я бы заодно и проблевался, на всякий пожарный. И как у тебя получается столько вилять на совершенно прямой дороге?

— Ладно, уговорил.

Она ударила по тормозам, и грузовик со скрипом остановился. Сирота быстро открыл дверь, выпрыгнул из машины и отошел на пару метров в кусты — не до церемоний. Вокруг расстилались бесконечные мили холмистых долин, поросших скудной растительностью, а вдалеке виднелись очертания гор, зубчатые серые тени на фоне безоблачного синего неба.

Каждый вечер они останавливались и ели простую пищу, приготовленную на огне. Разговаривали — как ни странно, больше говорил он. О том, что Остатки нации беспощадно убивают и сжигают всех инфицированных, о том, как стал Сиротой. О том, каково это — быть сиротой. Об учебе, о работе, как нес караул на стене, как убивал. А еще он рассказал Рокси о Ките — мальчике, которого спас. Возможно, именно в этот момент началось его преображение. Кто знает.

Сирота и не подозревал, что способен так измениться. Иногда он задумывался о том, насколько напряженным и скованным был, пока не сбежал от Остатков нации. Во многих отношениях он вообще не напоминал человека — если сравнивать с Рокси. Ее жизнерадостность, доброта, чувство юмора — и он, высохшая какашка в старом ведре. Никому не нужен, никто не хочет быть рядом. А каким он мог стать, если его так воспитывали и учили?

Теперь он не такой. Нет, он не хотел утратить свою крутость, жесткость, способность быть живым оружием. И все-таки Рокси показала ему совершенно новый мир, в буквальном и переносном смысле. Проезжая через все эти горы, пустыни, зеленые луга, он начинал осознавать, что это нормально — иногда чувствовать, черт возьми, радость.

— Бу! — хлопнула его по плечу Рокси.

Она часто так делала.

— Ты действительно думаешь, что я не слышал, как ты подкрадываешься? — не оборачиваясь, спросил Сирота. — Знаешь, как нас тренировали? И вообще, это переходит все границы. Неужели непонятно, что я хотел побыть один?

Она подошла и встала рядом.

— Красота, правда? Я жутко рада, что ты уговорил меня отправиться в путешествие. — Она всегда старалась его рассмешить. — Я прекрасно провожу время.

— Угу…

Он замолчал: потемнело в глазах. Такое иногда случалось. И даже довольно часто. Как раз когда он думал о том, как сильно изменился, накатывала темнота, которая будто бы хотела его исправить. Он не понимал, откуда это берется, но сейчас на него накатило. Бешено забилось сердце, в голове зашумело, пульс участился. Откуда-то пришла злость. Вдруг захотелось толкнуть Рокси на землю и угнать грузовик, вернуть свой необузданный нрав, перестать верить этой женщине, считать ее врагом. Он больше не хотел смеяться.

— Минхо?

Сирота обернулся, с огромным трудом сохранив спокойное выражение лица, опустив руки вдоль тела и стараясь дышать ровно.

— Расскажи еще о своем муже.

Она ответила с искренней улыбкой:

— Он был трудяга. Очень добрый. Чудесный. Учил меня готовить, хоть на чудо не надеялся. Любил гулять по лесу, рассказывал мне о растениях, грибах, животных. И учиться у меня любил. Дом мы построили вместе. Да ты уже это знаешь. Он был лучше всех, и я скучаю по нему каждый день.

Минхо со вздохом кивнул.

— Когда-нибудь я стану таким, как он.

— Ты почти этого добился. Но таким, как он, никогда не станешь. Почти — уже отлично, — ласково, как любящая бабушка, сказала она и добавила, помолчав: — Ты в норме?

— Да. Поехали.

Минхо отвернулся и пошел к машине. Он сделал все, что мог на данный момент, и то была его маленькая победа, хотя Рокси не могла этого знать. Еще одно начало.

На следующий день они наткнулись на реку.

4

Айзек

Сны теперь снились редко. Обычно, протопав целый день рядом с Садиной, Добрым великаном и Летти, он падал без задних ног в жалком подобии палатки, забравшись в еще более жалкое подобие спального мешка, и уже через несколько секунд засыпал беспробудным сном. Благословенным сном, в котором ничего не происходит. Вообще ничего. Единственный минус — ему часто казалось, что Летти будит его спустя мгновение после того, как голова коснулась подушки — то есть старого одеяла, перевязанного бечевкой.

А сегодня приснился сон.

Ничего особенного. Просто обрывки жизни на острове, когда все было хорошо и спокойно. Когда были живы родители и сестра. Когда все его заботы состояли в том, чтобы выполнить поручения родителей и уговорить капитана Спаркса дать поработать в кузнице, хотя он еще