не стал официальным помощником. Снилось, как мама латает дырявую крышу юрты и ругается почем зря. А папа спорит с соседом о том, как изменились океанские течения и как это повлияет на погоду и урожай.

А потом — тот самый день. Катастрофа. Мир, вывернутый наизнанку.

Шел дождь. Лило как из ведра. К счастью, до посева оставалось еще несколько дней, иначе все смыло бы. Дождь, сплошная стена дождя.

Он слышал шум дождя даже во сне. Потоки. Водопады. Каскады. Тысячи ведер воды, низвергающейся с неба.

Айзек открыл глаза. Сон закончился. А шум льющейся воды остался.

Река.

Это шумела река.

Он сел, удивившись, что в кои-то веки проснулся без раздражающего писклявого голоса Летти, орущей во все горло «доброе утро», будто взбесившаяся чайка. Подумать только: эта же самая женщина рассказывала им об Эволюции, о том, как Вспышка мутировала в несколько разновидностей, причем есть и такие, которые обладают потенциалом сделать человечество более развитым. Или убить всех оставшихся. Все, что она говорила, обычно заканчивалось путаницей, не имеющей для Айзека никакого смысла.

При этом она изо всех сил старалась делать вид, что все хорошо, точно они — счастливая семья, которая наслаждается приятной вылазкой на природу. Несмотря на притворство, Летти с Тимоном не упускали случая напомнить Айзеку и Садине о страшных карах за попытку бегства. «То, что произошло с Клеттер, может случиться с каждым», — не уставал повторять Тимон, хотя Айзек сомневался, что великан действительно готов их убить.

Они с Садиной решили не торопить события, хотя утомительное путешествие на север и восток тянулось уже несколько недель. Они знали, что друзья продолжают идти по следу, отставая на несколько дней. В этом не было никакого смысла, и Айзек ничего не понимал. Вся эта ситуация казалась секретом Полишинеля — все знают и в то же время отказываются обсуждать. Что за игру придумала Летти? Почему не позволить себя догнать и продолжать поход, ведь вместе безопаснее? Однако похитители ясно дали понять, что не намерены этого делать.

Айзек выбрался из старой потрепанной палатки. Тимон крутился неподалеку, разводил огонь для приготовления завтрака. Казалось, гигант никогда не спит. Он следил за пленниками, когда те засыпали, и бодрствовал, когда они просыпались по утрам. Вставая ночью по нужде, Айзек видел, чтоТимон косится на него из своей палатки. Он всегда за ними наблюдал.

— У нас бекон заканчивается, — проревел Добрый великан, перекрикивая шум реки.

Они расположились лагерем в тридцати метрах от западного берега.

— Надо сегодня поймать что-то покрупнее. Не знаю, как вам, а мне эти кролики с белками уже в печенках сидят. Я видел в окрестностях диких кабанов.

— Да, конечно, — ответил Айзек.

Из-за таких разговоров Айзек чувствовал себя не в своей тарелке. Вроде бы все так нормально, спокойно, без напряга. Почти. И все-таки над ними нависала угроза, словно мельчайшие частицы тумана — незаметные, едва ощутимые.

Из палатки вышла Садина — заспанная, тихая, а со стороны реки неожиданно появилась Летти со связкой из шести или семи крупных форелей в руке. Естественно, она встала раньше всех, отправилась на речку и наловила рыбы, чтобы накормить компанию роскошным завтраком.

«Что у меня за жизнь? — подумал Айзек. — В компании женщины с тираническими замашками, которая то ловит рыбу, то читает лекции об Эволюции и вымирании…» Впрочем, он не жаловался. От одной мысли о жаренной на костре форели потекли слюнки и нахлынули воспоминания о доме. В который раз.

Тимон с благоговением посмотрел на свою напарницу.

— Летти, ты ходячее чудо!

Она отдала ему добычу — еще бьющих хвостами несчастных рыбешек.

— Я ловлю, ты готовишь. По крайней мере сегодня.

— Я бы все равно не доверил тебе столь важное дело. Дай мне полчаса.

Эти полчаса показались Айзеку самыми долгими в жизни.

5

Умопомрачительный запах и шкворчание медленно жарящейся на гриле форели чуть не свели его с ума, однако ожидание того стоило. Все набросились на обжигающе горячую рыбу, стараясь съесть ее как можно скорее и не сильно обжечь при этом пальцы, губы и язык. Рыба оказалась настолько вкусной, что все забыли о мелких неудобствах в виде обожженных пальцев и неизбежного расстройства желудка.

— По-моему, я съела больше, чем ты, — сказала Садина, глядя на товарища осоловелыми глазами.

— Если так, — ответил Айзек, — то ты стащила мою рыбу. Летти разделила все поровну.

— Прости, малыш. Она любит меня сильнее и дала мне больше. Женщина должна быть сильной.

— А мужчина что, не должен? — заныл он, мечтая о еще одном кусочке сочной вкуснятины.

Садина села и огляделась по сторонам.

— А где ты видел здесь мужчину? Покажи мне хоть одного, и я сама его покормлю.

— Очень смешно, сейчас умру от смеха.

Садина засмеялась.

— Спасибо, что подтвердил мою правоту. Эту фразу я услышала от двоюродной сестры этой зимой, когда она приехала к нам в гости на Зимний фестиваль. Кстати, ей три года.

У Айзека не было настроения препираться, и Садина моментально это поняла. Пользуясь своей сверхъестественной способностью менять настроение, она подошла, села рядом и приложила к его губам щедрый кусок дымящейся рыбы. Он прожевал, наслаждаясь божественным вкусом. Тем временем Садина обняла его и крепко прижала к себе.

— Я знаю тебя, Айзек. Я понимаю, что тебя расстроило, — прошептала девушка ему на ухо.

— Знаешь? — переспросил он, хотя понимал, что это так.

— Тебе приснились они? Тот день?

Айзек кивнул. Крепко обняв его еще раз, девушка отстранилась и встала. Теперь она смотрела на него сверху вниз.

— Нам нужно об этом поговорить. Расскажи. Прямо сейчас. Мне, Тимону, Летти. Мы им не безразличны, хотя иногда они ведут себя жестко и грубо. Нас многое связывает. Так что… Она нагнулась, взяла его за руку и подняла на ноги. Еще раз обняла и шепнула на ухо: — Ты расскажешь? Пожалуйста? Тебе это нужно, честное слово. И мне. Если мама меня чему-то и научила, так это тому, что нельзя замыкаться в себе. Нужно объяснять, что тебя беспокоит. Позволить другим разделить твою ношу.

Сначала Айзек не понял, что она имеет в виду. Поговорить? С ней, с ними? Произнести речь? О чем, ради Вспышки? Постепенно вроде бы дошло. Садина давно хотела, чтобы он это сделал, а он всегда отмалчивался или убегал. Вернее, и то и другое. «Знаешь, что? — сказал он себе. — Пошло все к черту. Она права и знает, что права, а первое раздражает не меньше, чем второе».

— Ладно, — решился Айзек. — Я готов об этом поговорить. Даже с Летти и ее гигантским воздушным шаром. Костер еще не потух,