Так, стоп, Ваня, утихомирь-ка свои гормональные посылы! А для этого, как раз-таки подойдет сеанс медитативного транса.

Однако стоило мне лишь присесть в позе лотоса, Николай уведомил, что со мной желает пообщаться лично мой родной прадед. Шпион что ли его в Дубках окопался, доложил патриарху о моем появлении. Впрочем, кто я такой, чтобы держать в этом захолустье аж целого шпиона. Скорее всего, о моем возвращении узнали после моего выхода из Пустошей в момент, когда мой телефон вновь обозначился в сети.

Разговор с пращуром оказался недолгим. Лев Григорьевич справился о моем здоровье, но как-то формально сухо без особого интереса. Я столь же формально проявил интерес к здоровью патриарха, на что получил ответ:

— Не дождетесь! — Иже с этим его громкий заливистый смех.

Пришлось и мне «подхрюкнуть», хоть и без особого энтузиазма, поскольку дожидаться ухода деда с поста руководителя рода Засекиных мне не с руки — неизвестно кто займет его место и какими последствиями лично для меня оно будет чревато. Пока меня всё устраивает, так что пусть не переживает, участвовать в «дворцовых» интригах и заговорах не собираюсь, да и не зовут пока в какую-нибудь коалицию.

Звонил же прадед вот по какой причине — буквально через месяц в Большом Кремлевском дворце Его Величества Государя Императора Всея Руси Михаила Васильевича Романова состоится торжественный бал, посвященный вступлению в совершеннолетний возраст его старшего сына царевича Александра.

Днюха, конечно, неплохо, винца попить, от души повеселиться но, все-таки, не в кругу знатных задавак. Я как представил расфуфыренную толпу, состоящую сплошняком из бояричей Кутузовых и Марф Астрахановых, так у меня аж челюсть перекосило от расстройства.

Дед, будто прочитал мои мысли и, как мне показалось, даже погрозил пальчиком с другого конца:

— Короче, Иван, официальное уведомление из канцелярии дворца вскоре поступит на твой нынешний адрес. Ты же не вздумай удрать в эти свои Пустоши. За три дня до мероприятия жду тебя в резиденции рода, чтобы успеть приодеть как следует, ну и как вести себя в обществе, чтоб без мордобоя и прочих подобных недоразумений подучиться тебе не помешает.

— Ладно, Дед, буду точно в указанный срок.

— Вот и хорошо, внучок. Жду.

На этом наш разговор закончился. Интересно, что имел ввиду Лев Григорьевич под «прочими недоразумениями»? Прям заинтриговал старый. Неужели в курсе истинных причин уничтожения верхушки рода Астрахановых? Хотя вряд ли. Если только он не послал за мной опытного наблюдателя. Опять же, кто я такой, чтобы посылать за мной профессионального филёра? А тот китаец (или кто он по национальности) наверняка уже пузо греет на одном из курортов острова Пхукет после успешно выполненного задания своего руководства. Ничего, парень, я запомнил твою узкоглазую харю, а также ментальную сигнатуру «срисовал», так что, молись всем своим восточным богам, чтобы те не позволили пересечься нашим дорожкам.

А ровно в четыре пополудни в мой дом, как и ожидалось, заявилась делегация из трех прихвостней боярича Кутузова. Гордые и надутые, будто индюки от важности возложенной на них миссии.

Глава 8

Глава 8

— Князь Засекин-Силаев? — задал вопрос парнишка лет двадцати субтильного телосложения, курнос, с основательно забриолиненной жидкой светлой шевелюрой и смешными усиками под носом а ля юный Лермонтов. Более никаких примечательных особенностей в его внешности я не отметил.

— Ну он самый, — стараясь быть предельно вежливым ответил я, но все-таки не удержался от подковырки: — Неужто не узнал? Чай неделю назад как встречались.

При упоминании об имевшем место контакте, парни отвели глаза — все-таки, несмотря на «преданность» лидеру, остатки совести имеют место быть в их не до конца прогнивших душах. Однако этих остатков хватило ненадолго, победила групповая солидарность и абсолютное подчинение воле лидера. Ребята вновь напыжились и белобрысый продолжил:

— Имею честь представиться, барон Трофимов Василий Германович.

Ага, честь он имеет. Ну-ну.

Вслед за ним обозначились и остальные его сопровождавшие:

— Виконт Абрикосов, — кивнул коренастый брюнет на две головы ниже меня, но шириной плеч ничуть мне не уступавший.

— Свитский Виталий Юрьевич, барон — пропищал тонюсеньким голоском третий. Тут наблюдается явное несоответствие весьма тучной фигуры и вопиющей писклявости. Неужели среди сатрапов Кутузова не нашлось кого посолиднее. Не люблю, когда от человека за версту разит потом и чем-то гнилостным. И как его только боярич терпит рядом со Своей Светлостью? Хотя, вполне возможно, что посылка этого барончика в качестве секунданта банальный плевок в мою сторону, что-то типа посыла, мол, дерьмо к дерьму.

— Итак, господа, чем обязан вашему визиту в мою скромную обитель?

Наш разговор проходил на ступеньках крыльца, поскольку приглашать эту компашку хотя бы в сени желания нет, добрыми гостями в моем доме этим неблагодарным шакалам не быть, посему пусть объявят волю своего «Шер-Хана» и проваливают. Табаки херовы! Тьфу на них. Знал бы, что так обернется, не лез бы спасать. Говорил же мой дед Николай Александрович Ветров: «Не делай людям добра, не получишь зла». Ну это он так шутил, на самом деле, попрошайкам на улице частенько подавал, и во всякие благотворительные организации нехило отчислял, и настоятелю храма, что был по соседству от его дома регулярно вспомоществовал, при этом утверждал нечто совершенно противоположное: «Твори добро, Игорёк, рано или поздно воздастся не на этом, так на том Свете». Прям, как в воду смотрел старик — сейчас я именно на ТОМ Свете, и мне богато перепало, всем прочим на завидки, хоть деньгами никого не одаривал, но свой солдатский долг исполнял честно.

— Может, пройдем в дом? — пискнул барон Свитский. — Здесь как-то неловко общаться.

Ага, щаз-з, чтоб там все провоняло.

— Извините, господа, но я вас в гости не приглашал. Вы либо излагаете причину по которой явились прямо тут, либо валите дальше своей дорогой. — Ну да, я нарочито груб и невежлив, поскольку цель их визита мне уже известна.

Тут инициативу вновь перехватил барон Трофимов. Для начала он попытался подняться по ступенькам, чтобы не задирать подбородок при обращении ко мне, но я этому воспрепятствовал, встав посредине крыльца и уперев руки в боки — не проскочить. Пускай смотрит на меня снизу вверх, все-таки невесть какой аристократ, а я целый князь. По обиженной физиономии и сверканию глаз Василия Германовича было несложно понять, какая буря бушует в его мятущейся душе. С таким