class="p1">– Потому что она очень опасная, – ответил мальчишка.

– Побойся Бога, она всего лишь девчонка.

– Она искусала одного из здешних мальчишек, – настаивал Хесус. – Чуть не до смерти. Вам надо ее сфотографировать.

Эти слова вывели меня из оцепенения.

– Точно. Ты прав, малыш.

Когда я смотрю в видоискатель моей камеры, меня охватывает странное чувство – азарт, возбуждение и одновременно с этим сосредоточенность и успокоение. Вот и сейчас, когда я стал смотреть на происходящее с точки зрения дела, девочка тут же превратилась для меня в объект, который нужно запечатлеть на фотографии, перестала быть вызывающим жалость страдающим человеческим существом. Я сделал несколько снимков в разных ракурсах и начал придвигаться ближе. Толпа возбужденно загудела.

– Осторожно, сеньор Нед! – к рикнул Хесус. – Ближе не подходите. Она очень опасная.

Глаза девочки пристально следили за мной из-под нависших волос, из горла вырвался звук, похожий на предупреждающее рычание.

– Все хорошо, – сказал я ей. – Я не причиню тебе вреда.

Толпа расступилась, и ко мне подошел шериф – грузный человек с пышными черными усами. За ним семенил доктор – тощий и субтильный, в черном костюме в облипочку и с черным докторским чемоданчиком в руке.

– Что вы тут делаете, молодой человек? – с просил меня шериф.

– Фотографирую, сэр, – ответил я. – Я тут с экспедицией.

– Я должен просить вас отойти, – заявил он. – Девочка опасна. В сущности, это дикое животное.

– Да, сэр. Я так и понял.

Кто-то привел из церкви падре. Он оказался моложе, чем я предполагал, закутан в свое черное пастырское облачение и очень темнокожий. Поморгав от яркого света на площади, священник подошел к шерифу и доктору, и они принялись совещаться. И соблюдали дистанцию. Я представил себе кадр: трое взрослых облеченных властью мужчин боятся щуплой индейской девочки, сидящей на корточках в грязи.

Наконец, падре приблизился, перекрестился и воздел, благословляя, руки, как будто в молитве, явно рассчитывая на божественную защиту.

Но, видно, вера его была недостаточно крепка либо молодой священник оказался недостаточно умелым, потому что, стоило ему наклониться и возложить ладонь на голову девочки, как она извернулась, оскалилась и быстрее собаки вонзила зубы в мякоть его предплечья.

– А-а-а-й! – завопил падре, схватил девочку за волосы и попытался отодрать ее от себя. – А-а-а-ай!!

Толпа взорвалась криками, кое-кто потешался над поистине девчачьей реакцией молодого священника. Однако на помощь ему никто не спешил. Что же до меня, то я радовался, что девочка укусила его. «Так тебе и надо, – думал я. – Уж эту-то ты не пошлешь заниматься проституцией в Агуа-Прету».

Шериф бегом кинулся в тюрьму и вскоре показался вновь, неся одеяло. К этому моменту падре сумел-таки высвободиться из зубов девочки и отступил назад, баюкая свою руку, из которой обильно текла кровь.

– Помогите! – плакал падре. – Хоть кто-нибудь, помогите! Она меня укусила!

К нему подошел доктор, чтобы осмотреть рану, а шериф принялся вызывать добровольцев из толпы. Люди расступились, и вперед вышел коренастый парень с сильными короткими руками. На нем был черный фартук, в которых работают кузнецы. Шериф вручил ему одеяло, и парень направился к девочке, тряся одеялом на вытянутых руках, словно безжалостный матадор. Тем временем шериф начал обходить ее сбоку. Значит, план был набросить на девочку одеяло, как это делают, когда хотят укротить непокорную собаку.

Люди наблюдали за их маневрами как зачарованные, время от времени криками ободряя кузнеца. Но их ждало разочарование. Когда шерифу с помощником удалось набросить на девочку одеяло и они оба кинулись на нее, она, измученная сверх всякой меры, так ослабла, что почти не сопротивлялась, под пригвоздившим ее к земле грузом она лежала неподвижно. Двое мужчин внезапно почувствовали смущение от того, что лежали поверх нее.

Потом кузнец поднял завернутую в одеяло девочку и понес ее в здание тюрьмы; шериф плотно закрыл за ними дверь.

Мы с Хесусом вернулись в лагерь и погрузили на ослика мою широкоформатную камеру, штатив и запас пластин. Я послал Хесуса поискать Маргарет, а сам растолкал Уэйда Джексона.

– Вам придется пойти со мной в город, Большой Уэйд. Там поймали дикую апачскую девочку.

Почти каждый день по утрам Большой Уэйд выглядел чертовски плохо.

– Это твоя история, сынок, – через силу отозвался он. – Вот и займись ею. Я совершенно разбит, – он вымученно улыбнулся. – Если ты еще не понял, сынок, я не ранняя пташка.

– Да ведь уже почти десять часов! – попробовал я спорить, но Большой Уэйд уже снова отвернулся к стене.

Вернулся Хесус и сообщил, что Маргарет улетела на самолете со Спайдером Кингом. Так что мы вернулись в город вдвоем и привязали ослика к той самой коновязи, к которой раньше была привязана девочка. На площади было полно народу, как и всегда по субботам, в базарные дни, разве только сегодня горожане нацелились на новый аттракцион. Перед входом в тюрьму выстроилась очередь из людей в весьма игривом настроении. Пожилая женщина, стоявшая одной из последних, рассказала нам, что la niña bronca посадили в камеру и за пять песо пускают желающих посмотреть. Мы подошли к началу очереди и спросили у охранявшего вход человека, нельзя ли поговорить с шерифом.

– Скажите ему, что мы из экспедиции, – попросил я. – Я снимаю для городской газеты Дугласа.

Мужчина отступил в темное помещение тюрьмы и через несколько минут вернулся вместе с шерифом.

– Что вам теперь нужно, молодой человек? – нетерпеливо спросил шериф.

– Мне нужно сфотографировать апачскую девочку.

– Вы ее уже сфотографировали.

– Я хочу сфотографировать ее в тюрьме.

– Зачем вам это?

– Потому что получится отличная статья для газеты, – ответил я. – Дикарка из племени апачей в тюрьме города Бависпе.

– Вы выставите нас жестокими варварами, – засомневался шериф.

– Я не собираюсь вас никем выставлять. Я просто хочу сделать снимки девочки.

– Она в тюрьме только потому, что нам некуда больше ее девать, – проговорил шериф. – Вы своими глазами видели, какая она дикая.

– Да, видел, – согласился я.

– А ваша газета готова платить за право снять ее?

– Разумеется.

Шериф явно что-то подсчитывал в уме.

– Сто песо, – наконец сказал он. – Сто песо, и я на час закрою вход для зрителей. В вашей статье вы укажете мое имя. Шериф Энрике Карденас. Еще напишете, что с девочкой хорошо обращаются, что ее осмотрел врач.

– Ладно, все это я сделаю. Вот еще что: мне нужен генератор для моих ламп.

Чтобы подтащить генератор к камере, расположенной в заднем углу тюрьмы, потребовались двое крепких парней. Впереди шел шериф, освещая путь керосиновым фонарем. Вход загораживала крепкая решетка. Через зарешеченное окошко под самым потолком едва проникали солнечные лучи и