В воздухе закружили перья скопы, она жалобно крикнула – тонко и пронзительно, словно обиженный цыпленок, – и упустила рыбину. Не обращая больше никакого внимания на изрядно помятую скопу, орел сложил крылья и камнем полетел вниз. Рыбину он подхватил над самой землей и с победным клёкотом устремился ввысь.

– Вот! – вскричала Гиватта, победно указывая на орла. – Вот подтверждение того, о чем поведали руны! Благодарю тебя, Матерь Праурима! – воскликнула она в священном экстазе, подняв руки к небу.

Павила торопливо пробормотал коротенькую молитву богу Еро, который снизошел до смертных, объявив свою волю столь удивительным образом и, кивком головы подозвав к себе Скуманда, поторопился покинуть святилище Прауримы. Он чувствовал себя виноватым, ведь ему пришлось шантажировать жрицу пеленкой. Старый вайделот понимал, что теперь между ним и Гиваттой встала стена и больше на доверительные отношения с ней он может не рассчитывать.

Они ушли сразу после обеда. Жрицы дали им на дорогу несколько хлебцев и глиняную бутыль с настойкой целебных трав на хмельном напитке из рябины. Она была способна поддерживать силы путешественников, и секрет ее изготовления знали только жрицы Прауримы. Поговаривали, что благодаря этой настойке вайделотки очень долго сохраняли свою красоту, но Павила мало верил этим слухам. Он знал, что кроме этого напитка, жрицы Прауримы обязательно раз в неделю парились в бане, после чего умащали свои тела различными ароматическими мазями, секрет приготовления которых даже вайделоту, весьма искушенному в знахарстве, к большой его досаде, так и не удалось выведать.

Но прежде чем Павила и Скуманд отправились в дальний путь, одна из жриц увела с собой юношу, сказав, что с ним хочет побеседовать Гиватта. Вайделот встревожился, но перечить воле старшей жрицы не посмел. Вайделотки завели Скуманда в одну из хижин и удалились, плотно прикрыв дверь.

Гиватта сидела у крохотного слюдяного оконца, скорбно уставившись на лоскут неба. При виде юноши она несколько оживилась и сказала:

– Присядь… сюда.

Он сел на скамейку рядом с ней… и неожиданно почувствовал необычайное волнение. От жрицы хлынула к нему теплая волна, которая проникала в самые отдаленные глубины его души. Скуманд вдруг почувствовал себя совсем маленьким, беспомощным, беззащитным ребенком. Это было странное чувство, от которого на глаза навернулись слезы. Это очень удивило юношу, потому что он давно не плакал. Силясь взять себя в руки, Скуманд с трудом проглотил образовавшийся в горле ком и с силой стиснул зубы – не хватало еще, чтобы он разревелся!

– Сирви… – прошептала жрица, глядя на него со странным выражением. – Как ты вырос… Возмужал…

Юноша невольно вздрогнул. Откуда жрице известно его детское прозвище?! Но ничего не спросил, благоразумно промолчав. Все-таки уроки Павилы не прошли зря – он научился сдерживать свои эмоции.

– Ты слышал наш разговор с твоим наставником… – не спросила, а утвердительно сказала Гиватта.

– Да… – немного поколебавшись, ответил юноша.

Скуманду хотелось ответить отрицательно, но что-то помешало ему соврать этой потрясающей женщине.

– Что ж, может, это и к лучшему, – после некоторого раздумья молвила жрица. – Теперь ты знаешь, что боги к тебе благосклонны, и твое будущее зависит только от тебя.

– Но в чем оно состоит?

– Я скажу тебе, что осталось за пределами нашей беседы с Павилой. Но ты не должен ему говорить о том, что сейчас услышишь!

– Я могу поклясться!

– Не нужно. Я верю, что ты не станешь болтать, как глупая сорока. Запомни – клятва хороша, когда она сказана вовремя. И никогда не перегружай клятвами уши богов, у них и так забот более чем достаточно.

– Это мне известно. Так говорил и Павила.

– Тебе здорово повезло, что именно он твой наставник. Более мудрого человека, чем Павила, трудно сыскать во всей Судовии. Он хочет сделать тебя своим наследником, однако руны говорят об обратном. Павиле трудно с этим смириться, но придется.

– Значит… я не стану вайделотом? – В вопросе юноши прозвучала надежда.

Гиватта невольно улыбнулась; она читала мысли Скуманда словно руническую надпись.

– Увы, мой мальчик, – ответила жрица, – это неизбежно. Павила умен и прозорлив. Какое-то время тебе придется побыть в его тени, под защитой жреческого сана. Ты ведь хороший охотник и знаешь, что знатную добычу можно поймать лишь в том случае, когда зверь даже не подозревает, где твое укрытие. Он должен увериться, что вокруг все спокойно, и тогда придет твой час.

– Это так, – согласился юноша. – Но я все равно не понимаю…

– Что ж, скажу прямо: ты воин и место твое на поле брани. Должна признаться, что открываюсь тебе с неохотой, но против воли богов не пойдешь. Твоя судьба предначертана, и ты все равно ступишь на ту стезю, которую уже проложили высшие силы. Нужно, чтобы ты знал это и был готов в любой момент стать тем, кем должен быть по праву наследства.

Скуманд какое-то время боролся сам с собой, но все же не выдержал искуса и спросил с дрожью в голосе:

– Могут ли руны сказать, кто мой отец?

Жрица мигом посуровела. Сдвинув густые брови, похожие на крылья чайки, она жестко ответила:

– Нет. Но в свое время ты все узнаешь.

И тут же смягчилась и продолжила ласковым, доверительным тоном:

– Я дам тебе оберег Прауримы. Носи его всегда, никогда с ним не расставайся…

С этими словами Гиватта сняла со своей шеи прочную цепочку с серебряным оберегом, представлявшим собой волка, пожирающего луну. Фигурка зверя была отчеканена настолько мастерски, что просматривались даже волоски шерсти. Надев оберег на шею юноши, она вдруг обхватила его голову сухими горячими ладонями и поцеловала в темя.

– А теперь иди… Иди! – сказала жрица и отвернулась.

Закрывая за собой дверь хижины, Скуманд услышал странные звуки, похожие на сдавленное рыдание. Но юноша был настолько потрясен событиями, которые начались с гадания в храме Прауримы, что слабо реагировал на окружающую обстановку. Павила, уже приготовившийся засыпать его вопросами: что там было да как, – посмотрел на отрешенное лицо своего ученика и благоразумно промолчал. Он понимал, что негоже заставлять юношу врать, а правду Скуманд все равно сейчас не скажет.

Вскоре морское побережье и холм со святилищем Прауримы оказались далеко позади, и путников поглотили лесные заросли. Густые древесные кроны, окрашенные осенью в яркие желтые и багровые тона, закрыли небо, и они не могли видеть, как над их головами в вышине летал давешний орел. Что могло привлечь его внимание в пестром ковре осеннего леса, трудно было сказать, но орел упрямо кружил почти на одном месте, то опускаясь совсем низко, то поднимаясь под самые небеса.

Менестрель и монах скромно сидели в уголке крепостного двора и с интересом наблюдали за пиром рыцарей, участвовавших в турнире. Вечер был тихий, теплый, дождя не предвиделось, поэтому крестоносцы даже не поставили шатры. В замке крепости Эльбинг поместить такую уйму людей не было никакой возможности.