Меня словно врезали кирпичом между глаз. Ее родители погибли во время пожара. Ее дом сгорел дотла. Я опускаюсь на корточки и откидываю темные локоны, упавшие у нее со лба.

– Со мной все будет хорошо, – говорю я. – Пожар на пустоши, далеко отсюда.

Куинн хватает меня за руку.

– Тетя Рэйчел… ты не можешь пострадать. Тебе нельзя ехать.

Я – это все, что у нее осталось.

– Я подожду, пока не приедет Брэнди, хорошо? – Я хлопаю по подушке, приглашая Трикси забраться в кровать. Куинн немного успокаивается и улыбается при виде собаки. Очень хорошо.

– Трикси останется с тобой, чтобы тебе было уютно.

Куинн ложится обратно, а я напряженно расхаживаю по ее комнате. Как только я слышу, как Брэнди подъезжает к дому, быстро прощаюсь с девочкой и спускаюсь вниз. Я бегу к своему автомобилю, пока она выходит из своего.

– Не беспокойся, я останусь до твоего возвращения! – окликает она.

– Держи радио включенным, – кричу я и распахиваю дверь. – На тот случай, если ветер вдруг переменится!

* * *

К тому времени когда пейджер SAR подает гудок у меня на поясе, я мчусь на север по автостраде. Предполагается, что я отвечу, если могу присоединиться к группе. Я не отвечаю. Я боюсь кому-то довериться. Я ожидала, что горожане враждебно отнесутся к Джебу… но это? Господи, неужели такое возможно? Мог ли кто-то поджечь его старый дом, зная о чрезвычайной угрозе пожара, – может быть, даже кто-то из SAR? Телефон Джеба не отвечает, и мое сердце дает сбой.

Я вспоминаю слова Адама.

«Черт знает, что может случиться, если он сунется сюда. Я не уверен, что смогу управлять ситуацией».

Мое сердце обливается кровью, когда я осознаю как глубоко врезаны события того вечера в жизнь нашего города, в мою собственную жизнь.

Ветер несет по дороге мусор и тонкие ветки. Я крепко сжимаю руль, когда огибаю крутой поворот. Включаю радио, настраиваю его на волну местных новостей и слушаю прогноз погоды. Если ветер поменяется, то мы рискуем столкнуться с огненным шквалом. Тогда лыжный курорт будет обречен. За считаные секунды миллионы долларов, вложенные в дачные дома, санатории, инвестиции в горнолыжную инфраструктуру обратятся в прах. Туристов и местных жителей придется эвакуировать. Поскольку существует лишь одна дорога в Сноу-Крик и обратно, это будет логистический кошмар.

Я чую запах дыма, когда поворачиваю на грунтовую лесовозную дорогу в долине Вулф-Ривер. Автомобиль подпрыгивает на колдобинах и проваливается в рытвины. Примерно в пяти милях от поворота лес по обе стороны дороги густеет, деревья поднимаются высоко к небу. Запах дыма усиливается, и небо становится ярко-оранжевым. Западные склоны горы полностью объяты огнем. Наверху я вижу проблесковые маячки пожарных машин и автомобилей «скорой помощи». Оранжевые конусы расставлены поперек дороги: полицейское ограждение.

Перед фарами моего автомобиля появляется полицейский и поднимает руку. Я останавливаюсь и опускаю окошко. Молодой парень, явно из новичков… я не знаю его.

– Группа SAR‐1, – говорю я и предъявляю свою членскую карточку. – Остальные члены в пути с командной базы.

Он проверяет карточку, потом номерной знак моего автомобиля.

– Линия огня примерно в одном километре впереди, – говорит он и возвращает карточку. – Все началось со старых избушек для речного рафтинга. Там уже все выгорело.

Поместье Джеба.

Пот струями льется по мне, когда я направляю автомобиль дальше по ухабистой дороге и въезжаю в район пожара. От почерневших деревьев валит дым. Я не приближаюсь к мигающим огням пожарных машин и автомобилей «скорой помощи», которые стоят впереди; я останавливаюсь у подъездной дорожки к дому Джеба и выхожу наружу. Здесь никого нет, да и не должно быть. Огонь уже выжег это место, пустовавшее несколько лет. Пожарные находятся на линии огня и тушат самые опасные возгорания.

Я включаю налобный фонарь, вхожу туда, где когда-то находился речной лагерь Калленов, и пораженно замираю на месте. Это почерневшая, перекрученная масса тлеющих углей и пепла. Последствия войны. Определенно, пожар начался здесь, с учетом направления ветра. Огонь должен был быстро сожрать это место. Ветер задувает волосы мне в лицо, и я отбрасываю их в сторону, когда направляюсь через поляну по обгорелой траве, благодарная за огнеупорные ботинки. Едкий запах жжет горло. Здесь до сих пор очень жарко. Я повязываю бандану вокруг носа и рта, потом иду к дымящемуся дому, где когда-то жил Джеб со своей матерью. Страх перед тем, что я могу обнаружить, распускается у меня в животе.

Возле бывшего крыльца я замечаю расплавленную бензиновую канистру. Первобытная ярость, глубокое ощущение несправедливости овладевают мной, когда я обхожу дымящиеся руины и вижу вторую канистру. Эта не пострадала от огня и валяется рядом. Я опускаюсь на корточки, вдыхаю запах и кашляю, когда бензиновая вонь забивает мои носовые пазухи. Когда я переворачиваю канистру, несколько капель вытекает наружу. Я оглядываюсь вокруг. Повсюду видны свежие автомобильные следы.

Тот, кто это сделал, должен был знать, что начнется большой лесной пожар. Я поднимаюсь на ноги.

– Джеб?

Я обхожу руины и вижу его мотоцикл, лежащий под почерневшим деревом. Его обгорелый шлем валяется рядом. Адреналин устремляется в мои жилы, и я бегу к мотоциклу. Он разбит, бензобак взорвался. Я быстро описываю круг и вижу нечто бледное, лежащее в канаве. Кожа… человеческая плоть. Темные волосы. Я вижу полу его куртки. Во рту становится сухо, как в пустыне.

Какая-то часть меня хочет убежать и не видеть, что лежит в этой канаве. Но мои ноги движутся, а шум в ушах усиливается. Когда я подхожу ближе, то вижу его джинсы. Ботинки. Его тело. Он не обгорел. Огонь перескочил через глубокое и влажное ложе ручья, куда он свалился. Но его лицо и волосы покрыты запекшейся кровью, и он не шевелится.

– Боже мой, – шепчу я и опускаюсь на корточки над канавой, где он лежит. Протягиваю руку и прикасаюсь к его шее. Он жив. Я ощущаю биение пульса. Он дышит. Мое сердце выдает бешеное стаккато.

– Джеб! Джеб, ты меня слышишь?

Тихий стон вырывается из его груди, когда он поворачивает голову. Он смотрит на меня и мигает на свет моего головного фонаря. У него зияющая рана на голове, но зрачки одинаково реагируют на свет. Хороший признак.

– Рэйчел? – хрипит он.

У меня щемит сердце от неимоверного облегчения.

– Где больно? Что случилось?

– Ребра… – Он издает хриплый стон, когда пытается повернуться набок.

– Стой, не шевелись. Ты ощущаешь свои конечности, можешь двигать пальцами рук и ног?

Он сосредоточивается и шевелит руками и ногами.

– Боль в спине?

Он кривит губы.

– Везде.

Я гляжу в сторону огней «скорой помощи», красно-синих проблесков между деревьями. Мое первое побуждение – позвать на помощь. Я тянусь к рации на поясе.