— Готовимся к повороту, — докладывает штурман. — Время расчетное.

— Истребителей не вижу, — бросает в ответ Овсянников.

— Ерунда, догонят.

Обе группы бомбардировщиков почти одновременно поворачивают на север. Сейчас внизу должен быть Ла-Манш. Опасаясь вражеских истребителей, Овсянников поднял свою группу еще выше, до уровня в 7400 метров. Коллеги из 11-го полка сохраняют прежнюю высоту, видимо, берегут кислород в баллонах масок.

Наши истребители так и не появились. Как потом выяснил Овсянников, планы в последний момент изменились. Командующий третьим воздушным флотом генерал-фельдмаршал Хуго Шперрле проявил инициативу — отправил больше сотни «Мессершмиттов» и 42 «Юнкерса» бомбить английский аэродром Пензанс на Корнуолле.

Отвлекающий маневр, но сработало все как надо. Англичане были слишком заняты, чтобы преследовать уходящую на запад группу неопознанных самолетов. Немцы, в свою очередь, вывели аэродром из строя минимум на сутки, сожгли склады и бензохранилище, добили стоявшую на летном поле дюжину «Спитфайров» и «Бленхеймов». Кроме того, немецкие истребители заявили 27 воздушных побед, потеряв при этом три «Ме-109Е» и два «Ю-88».

Корнуолл миновали быстро. Облака внизу постепенно прореживались. Определенно метеорологи не подвели, а ведь весь план операции строился на их расчетах. Советские бомбардировщики упрямо прут на север. Под крыльями самолетов темнеет морской пролив. Пару раз летчики замечали серые силуэты кораблей.

После захода солнца группа рассредоточилась, увеличивая интервал между самолетами. Теперь каждый сам за себя, максимум летчики сохраняют строй звеньев. И то, если ведомые уверенно видят своего лидера и не боятся столкновения. Идем без огней. Самолеты растворяются в ночной тьме, не видно даже пламени из патрубков моторов. В отличие от первых серий, на «ДБ-3» полка Овсянникова стоят нормальные глушители. Апокалипсическую сцену несущихся сквозь ночь двухмоторных всадников мести освещают только тонкий серпик луны и холодные звезды.

Бомбардировщики идут на прежней высоте в восемь тысяч метров. Нечего зря нагружать моторы и жечь бензин в плотной атмосфере. Правда, здесь холодно и приходится расходовать кислород из баллонов масок.

Время тянется медленно. В меховой куртке, утепленных штанах и унтах морозец не чувствуется. А за фонарем кабины, должно быть, минус сорок. Моторы уверенно тянут машину вперед. Знай себе держи штурвал, поглядывай на приборы и гляди по сторонам, угадывая в серых тенях силуэты бомбардировщиков. Это чтоб не уснуть. Изредка приходится выслушивать ворчание Савинцева. Штурман всегда ругается, когда самолет пытается отклониться от курса, винит во всем пилота.

Облака внизу под крылом почти рассеялись, только изредка можно заметить серую туманную дымку, затеняющую землю. Зато над головой появилась редкая стратосферная облачность. Как это называется, Иван Маркович когда-то учил, но сейчас, сколько ни пытался, вспомнить не мог. Интересное словечко, длинное, мудрено латинское и красивое. Вылетело из головы начисто, мать-перемать.

Внизу сплошная темень, ни зги не видно. Изредка по левому борту мелькают огоньки. Похоже, в Ирландии тоже соблюдают режим светомаскировки, несмотря на то, что их ни разу не бомбили. Ан нет, на горизонте появляется яркое светлое пятно большого города. Тут до Овсянникова доходит, что они идут не над Ирландией, а над проливом Святого Георга. Судя по времени, это Дублин так светится. На уличном освещении здесь не экономят, несмотря на войну.

Городские огни медленно проплывают вдоль борта и скрываются за хвостом. В голову неожиданно пришла паническая мысль: а не засек ли нас кто радиолокатором? Вдруг с какого судна или береговой станции просветили группу? Мы летим, ничего не видим, а империалисты уже готовятся устроить тепленький прием. Хотя не факт, что они поймут, куда летит группа тяжелых машин. А поднимать на уши всю среднюю и северную Англию не станут. Перехватчиков тоже можно не опасаться. Истребителей в Ольстере нет, по крайней мере современных. А если кто додумается поднять звено «Гладиаторов», так кто ж им лекарь? Найти нас не найдут, если найдут, не догонят, а дорогу домой им придется искать буквально на ощупь. Навигационное оборудование на «Гладиаторах» примитивнейшее. С такими приборами проще по солнышку ориентироваться.

Время течет. Так за размышлениями и успешной борьбой с сонливостью Овсянников не заметил, как машины достигли реперной точки. О необходимости ложиться на новый курс напомнил педантичный Савинцев. Здесь, в районе острова Арран, группа повернула на Глазго. Овсянников искренне надеялся, что никто не сбился с курса и не прошел мимо точки поворота, а осветители цели уже вырвались вперед. Этим трем наиболее подготовленным экипажам выпала самая сложная работа — найти цели и подвесить над ними САБы.

Активности вражеской ПВО пока незаметно. Внизу чернильная темень, вспышек не видно. Истребители если где-то и барражируют, то далеко. Цель все ближе и ближе. Овсянников толкает штурвал от себя, пора снижаться.

— Стрелкам приготовиться. Глядеть в оба. — Приказ излишен.

Карпов и рядовой Менвелис оба уже прильнули к пулеметам и обшаривают глазами свои сектора.

— Командир, вижу ведомых, — докладывает Алексей Карпов, — держатся рядом.

Хорошая новость, хоть эти двое не отбились. Странно, но поняв, что они не одни в небе, Овсянников почувствовал себя увереннее.

Бомбардировщик снизился до тысячи метров. Дальше Иван Маркович выровнял машину, перевел ее в горизонтальный полет. Скорость 280 км/ч. Цель должна быть рядом. Скорее всего, мы уже идем над ней. Глазго — большой промышленный район. В окрестностях города не один завод, и все они — желанная добыча. Большинство работает на войну, делают оружие. Остальные обслуживают военное производство.

Тусклый лунный свет выхватывает из мрака какие-то сооружения, коробочки домов, кажется, мелькнуло перед глазами и ушло под крыло вытянутое здание производственного корпуса. Это если верно вышли на цель. С таким же успехом внизу могут быть горы. Справа по курсу к небу поднимаются дымовые трубы. На земле мелькают огоньки. Видно петляющую по улицам машину. Дальше на горизонте светятся окна в доме.

Как всегда неожиданно слева по курсу в небе вспыхивает яркий огонь САБа. Покачивающаяся на парашюте люстра освещает окрестности. Внизу заметны приземистые кирпичные корпуса, трубы котельной, ниточки заборов.

— На боевом! — командует штурман. Остается довернуть самолет к цели и перейти в пологое планирование. На полыхнувшую справа еще пару осветительных бомб Овсянников внимания не обращает. Поздно, Не до них.

Ночные бомбардировки в последние дни стали привычным делом, не зря полк этим летом усиленно натаскивали на ночные полеты. До Англии Владимиру Ливанову только дважды приходилось работать по цели ночью. В конце мая наши бомбили нефтепромыслы южной Месопотамии. В основном же на Ближнем Востоке советская авиация предпочитала работать при свете солнца.