Кейт взглянула ему в глаза, и он улыбнулся в ответ. Он надеялся, что Кейт Берроуз и эта полная женщина его понимают. Понимают: сама жизнь заставила его пойти на такой шаг. Они налили ему чаю, дали сигарет. Его не осуждали. По крайней мере, Ленни Парксу так казалось.

В своем кабинете Кейт виновато посмотрела на Дженни:

— Я знала, подобное может случиться. Но что я могла сделать? Как я могла ему помешать?

Дженни пожала плечами и ободряюще, без тени осуждения в голосе сказала:

— Не буду отрицать, он, конечно, перегнул палку. Но он вывел нас на еще одного педофила, которого необходимо допросить. Может быть, нам удастся выяснить, сколько еще нелюдей замешано в этом и, что более важно, кто они. Педофилы — тихушники, Кейт. Это люди, живущие тише воды, ниже травы. Одна мысль о том, что кто-нибудь узнает об их склонностях, повергает их в ужас. Они знают, как нормальные люди относятся к ним, какое омерзение к ним испытывают. Они знают: разоблачение принесет им ненависть, отвращение или даже смерть. Поэтому у нас существуют так называемые КУЗы — камеры для уязвимых заключенных. К сожалению, сами преступники не думают о том, насколько уязвимы их жертвы. Поэтому я не могу сказать, что мне жаль этого Кевина. Да, убийство всегда ужасно. Но это убийство не трогает меня, поскольку я знаю: одной гадиной на земле стало меньше. Я видела трупы детей — детей, которых похитили, мучили и убили такие, как Кевин. Я перестала испытывать всякое сострадание к подобным типам еще много лет назад. Скажу тебе больше: если бы за это не сажали, я давила бы их собственными руками.

Дженни подмигнула Кейт:

— Все это, конечно, не для протокола.

Дэйв Карлинг выглядел очень плохо: дышалось ему с трудом, из груди вырывались хрипы. Голдинг и молодой полицейский стояли возле его кровати. Даже они понимали, что человек умирает.

Врач посмотрел на Дэвида Голдинга и взглядом пригласил его выйти из палаты. В шумном коридоре он объяснил ему положение дел:

— Сегодня днем у мистера Карлинга случился обширный инфаркт. Сейчас он в коме, и шансов на выздоровление практически нет. Ночью началось заражение раны. Также выяснилось, что у него имелись проблемы с сердцем, и весьма давно. Собственно, это неудивительно, так как мистер Карлинг сильно злоупотреблял спиртным и сигаретами. Внешний осмотр показал, что он далеко не в лучшей форме. — Врач пожал плечами. — Если бы даже его и не ранили, он сам умер бы через месяц-другой. Свалился бы замертво — возможно, за каким-нибудь обильным завтраком.

Голдинг поразился цинизму собеседника. Врач, словно угадав, о чем он думает, пояснил:

— Я думаю, что жизнь — самое ценное достояние человека. Когда это достояние проматывается впустую, я просто выхожу из себя.

— На допрос не рассчитывать? — спросил Голдинг.

Врач устало покачал головой:

— Нет. Ни малейшего шанса. С этого момента только забота, ласка и внимание. Свое он уже отговорил.

Голдинг попрощался.

Дэйв Карлинг тихо умер в больнице, где его единственным посетителем был молодой полицейский, который даже не заметил смерти подопечного, увлекшись разгадыванием кроссворда. О том, что Карлинг умер, констебль узнал лишь тогда, когда пришла медсестра и отключила мониторы.

Кейт приняла эту новость спокойно. В глубине души она даже порадовалась, что еще один педофил отправился к праотцам. Эту смерть, похоже, никто не собирался оплакивать. По крайней мере, она-то уж точно.

— Привет, Кейт.

Низкий, приятный голос Патрика накрыл ее, словно волна. Как только она вновь оказалась рядом с ним в его машине, она вдруг осознала, что ее по-прежнему неудержимо влечет к нему. Она снова ощутила его особый, ни с чем не сравнимый запах, который когда-то заставил ее почувствовать себя защищенной, уверенной в завтрашнем дне. Ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не броситься ему на шею.

— Ты сделала это?

Она кивнула:

— Я соврала. Разве ты не этого хотел?

В маленьком салоне автомобиля Патрик казался ей огромным — куда больше, чем в ее воспоминаниях.

— Ты был той ночью в клубе? Томми Броутон говорит, что видел тебя там.

— Томми врет. Меня и близко там не было.

Кейт слышала в его голосе страх. Патрик Келли чего-то боялся — в первый раз за все время их знакомства.

— Пэт, что происходит?

По ее тону он понял: скажи он ей правду, ему, возможно, удастся ее вернуть. Но он не мог. Их разлука сейчас играла ему на руку. Он должен оградить ее от этого безумного Бориса. Уже одно то, что она знакома с Патриком Келли и дорога ему, подвергало ее большой опасности. Никогда в жизни Патрик не оказывался в таком положении. Он всегда рисковал и всегда пил шампанское. Иногда у него возникали проблемы с полицией, но он неизменно выходил сухим из воды. Теперь же перед ним стояла задача просто-напросто защитить Кейт и себя.

— Я очень ценю то, что ты сделала, Кейт. Я знаю, какой ценой тебе это досталось.

— Где ты был той ночью, Пэт? С кем?

Он посмотрел ей в глаза и тяжело вздохнул. Он доверял этой женщине, как не доверял никому. Даже Рене не вызывала у него таких чувств, как Кейт. Но он не мог ей открыться. Он знал: она захочет вмешаться, помочь ему, заставит его попытаться все уладить честным путем. Но она не понимает, что с такими людьми, как Борис, честность может стоить жизни.

Патрик восхищался Кейт. Ежедневно сталкиваться на работе с людской низостью и не потерять веру в людей — такое для Патрика было сродни подвигу. Сам он не доверял почти никому — только Кейт и Вилли.

Словно прочитав его мысли, Кейт спросила:

— Где Вилли?

Он взглянул на нее и понял, что она уже обо всем догадалась.

— Выполняет одно мое поручение.

Кейт ничего не сказала — лишь посмотрела ему прямо в глаза. Она хорошо знала эти глаза. Сейчас они лгали.

— Поручение? Пэт, я что, похожа на дуру? Пожалуйста, — ответь на мой вопрос. — В ее голосе снова появились нотки сарказма.

— Брось, Кейт. Давай не будем об этом, а?

Она качала головой, наблюдая, как он пытается сдержаться. Кейт знала: он все равно не скажет ей правду о Вилли.

— Жизнь тебя ничему не учит, да, Пэт? По-прежнему не человек — кремень, да?

Он повернулся к ней. Его лицо выражало упрямство и ожесточение.

— Ты, как всегда, права. Жизнь меня не учит. Горбатого могила исправит. Я люблю рисковать. Риск придает жизни смысл. Ты понимаешь, что я хочу сказать? То же самое можно сказать и о тебе, Кейт. Мы с тобой — две стороны одной медали. Только ты вся такая правильная…

Она еле заметно улыбнулась:

— А какой ты, а? Эгоистичный сутенер, которому плевать на чувства других людей? Сутенер во всех значениях этого слова. Живущий за счет женщин… — Она видела, каким жестким стал его взгляд, но не испугалась: — Я, кажется, попала в самую точку? Ты ведь именно так зарабатываешь себе на жизнь, да, Патрик? Не нужно прикидываться, будто тебя это оскорбляет. Зачем же так реагировать на правду?