Ее лицо бледнеет.

– Все будет хорошо.

Я обвожу взглядом столовую этого убогого постоялого двора. Подавальщик удалился на кухню, а сам хозяин стоит у кассы, подремывая в тусклом свете лампы. Двое других посетителей – местные, я полагаю – сидят с красными лицами. Они так много выпили, что скоро отключатся, не успев ничего подслушать. Иными словами, обстановка располагает к спокойной беседе. Я быстро доедаю остатки пищи, запиваю горячим чаем и рассказываю Тан Вэй о том, что случилось с фениксом.

Она не произносит ни слова. Даже не поигрывает кинжалами. Спустя несколько минут такого молчания я не выдерживаю и толкаю ее локтем.

– С тобой все в порядке?

– Я думаю.

– О чем?

– О наших дальнейших действиях, – отвечает она. – Мастер Сунь договорился о встрече с доверенным лицом на юге. Они заинтересованы в предполагаемом союзе с нами. Через двенадцать дней мы встретимся под прикрытием похорон Гао Луна. Если завтра тронемся в путь, то успеем добраться до Бэйшоу вовремя.

Я едва не роняю палочки. Траур закончится через двенадцать дней? Неужели я пробыл на горе так долго? Похоже, в источнике Цзюй время течет по-иному. Должно быть, я застрял в пещере дольше, чем казалось.

Ощущаю на себе взгляд Тан Вэй.

– Что случилось? Есть что-то еще?

– Ты кажешься другим, вот и все. – В ее взгляде снова появляется странное выражение. – Как ты думаешь, что это будет за жертва?

Я верчу в руках палочки. Этот же вопрос мучил меня с тех пор, как я покинул пещеру в горах Удин.

«Твой выбор будет оплачен кровью. Тебе станет трудно дорожить тем, что представляет для тебя наибольшую ценность».

– Не знаю. Сначала думал, что потеряю магию, но я проверял, и она все еще при мне.

– Разве магия и есть то, что представляет для тебя наибольшую ценность?

– Разумеется.

На этом Тан Вэй прекращает расспросы. Я чувствую, что она не согласна со мной, но что еще это может быть? Без магии я не смогу отомстить за свою семью.

Для меня в мире нет ничего ценнее магии.

Ан

В конце лета послеполуденное солнце жарит так немилосердно, а воздух так влажен, что мои волосы никак не хотят держаться в прическе. Вот и сегодня они распустились и прилипли ко лбу. Я провожу по нему рукавом и морщусь при виде смазанной пудры, которую Линьси так тщательно нанесла мне на кожу ранее.

Лейе стоит неподалеку, наблюдая за каждым моим движением.

– Еще раз.

Вздохнув, я делаю глубокий вдох и сосредотачиваюсь. Весь день на столе передо мной стоит бело-голубая ваза с хризантемами: яркими, радующими взор, свежими.

Отец говорит, что единственный способ найти Белый Нефритовый меч – это овладеть своей магией. Только тогда я смогу уловить присутствие артефакта. До сих пор мое обучение не приносило результатов. Конечно, я постигла основы самосовершенствования, научилась управлять дыханием и контролировать свою ци. Могу даже замораживать воду по желанию и перемещать небольшие предметы на некоторое расстояние.

Но единственное умение, которое имеет значение, – то, которое убило двоих мужчин в Шамо.

Всякий раз, когда подключаюсь к этому другому источнику магии или даже думаю о нем, я впадаю в ступор. Наползает ужас, затягивая в тень. А еще на меня обрушивается шквал образов. Острые, словно зазубренные камни, она разрывает мой разум. Бледно-зеленое свечение, исходящее от мужчин, их сморщенные тела, жуткие сдавленные звуки, которые они издавали.

В смерти эти два человека из Шамо куда реальнее, чем при жизни.

Я не рассказываю об этом ни Лейе, ни отцу, как умалчиваю о странных снах и незнакомом, преследующем меня голосе.

«Ты наделена магией. Обратись к ней», – твердо и успокаивающе звучит в голове голос отца.

Я встаю в нужную позицию и поднимаю руки. Ци течет по моим пальцам, подобно движению теплого воздуха. Магия. Но не та, которая мне требуется. Лейе не нужно, чтобы я заморозила эти цветы или вытянула воду из вазы.

Он хочет, чтобы я забрала их энергию.

Сияя на солнце, бледно-желтые лепестки словно кричат: «Живые! Мы живые!» И почему бы им таковыми не быть? Как может такое умение, как мое, – которое крадет жизнь, – быть единственным, способным спасти Империю?

Магия, которую я призвала, исчезает.

Сжимаю пальцы в кулак, борясь с желанием отшвырнуть вазу. Я быстро научилась подавлять подобные порывы. Мы в укромном уголке западного крыла, но я настороже. Нельзя забывать о слугах, суетящихся во всех частях дворцового комплекса. Они появляются и исчезают, будто мухи-однодневки, роятся вокруг, готовые помочь или указать нужное направление. Любое неверное движение с моей стороны может закончиться либо злонамеренными сплетнями, либо еще хуже – я наврежу кому-то своей магией.

Лейе громко откашливается. Хоть он и находится здесь так же долго, как я, но жара его, похоже, нисколько не донимает. Его белый халат безукоризненно чист, из прически не выбился ни единый волосок, а белая прядь мягко сияет на солнце. В отличие от меня, он похож на аристократа. Вид у него такой, будто ему здесь самое место. Держу пари, он даже не потеет.

– Попробуй еще раз, – произносит Лейе раздражающе спокойным тоном.

– Мы можем сделать перерыв?

Его лицо по-прежнему непроницаемо.

Я закатываю глаза, за раздражением маскируя свой страх. Так мне проще.

– В самом деле, здесь так жарко! А еще я хочу есть.

– Только если одолеешь меня в три выпада. Никакой магии.

– Это невозможно. – Хоть он и научил меня основам владения мечом, я не фехтовальщица.

– Разум довлеет над материей. Если думать о поражении еще до того, как попытаешься что-то сделать, как же ты хоть когда-нибудь одержишь победу?

Я издаю сдавленный рык, едва сдерживая проклятия.

– Ладно, – соглашаюсь, просто чтобы это испытание закончилось. Мне никак не превзойти Лейе, но я могу притвориться раненой. Вдруг в таком случае отец на него рассердится и преподаст ему урок. – Три выпада.

Лейе бросает меч, и мне удается поймать его.

– Я дам тебе преимущество, не стану обнажать оружие.

Он с раздражающей беспечностью подстрекает меня атаковать. Как и все другие мечи, которые опробовала в оружейной, тот, что я сейчас держу в руке, кажется громоздким и несбалансированным. Это пустая трата времени. Только вот выражение лица Лейе – нечто среднее между презрением и скукой – разжигает во мне пламя гнева и зависти.

Сам-то он хорошо зарекомендовал себя перед моим отцом.