Я давно так не плакала. По правде сказать, я в принципе давно не плакала. В Ордене нас учат держать удар, улыбаться, несмотря на боль. Нас учат не показывать слабости. Но здесь, в Северных Гнездах, я будто забываю все, чему учили. И что самое удивительное, именно здесь я чувствую, что все происходящее – правильно. Даже эти слезы. Даже моя слабость.

Когда я успокоилась, Рроак отстранился. Вгляделся в мое заплаканное лицо и до скрежета стиснул зубы.

– Я пришлю Гррахару, – произнес глухо. – У нее есть успокаивающая настойка, она поможет. Сайллору пока лучше побыть с Героттом. Не стоит ему видеть, как ты убиваешься из-за смерти охотников.

Не прощаясь, он вышел. Я же уставилась на дверь невидящим взглядом. До этого шедшие упорядоченно мысли перемешались.

Неужели… Рроак решил, что я плакала только из-за смерти братьев?

* * *

Гррахара появилась спустя полчаса. Глядела хмуро, моих попыток объясниться не слушала, заговаривать не спешила. Лишь раз она насмешливо фыркнула – когда я попыталась объяснить, что чувствую. Судя по всему, старая драконица не поверила, будто охотница может беспокоиться о драконе так же сильно, как о собратьях по оружию.

Напоив меня настойкой, Гррахара ушла. Еще до того, как за ней закрылась дверь, я почувствовала сонливость. Проклятье! Теперь понятно, отчего у настойки был этот странный, чуть сладковатый привкус. Кажется, именно такой дает ночь-трава… Додумать, почему Гррахара не предупредила об этом, я не успела: веки сомкнулись, мысли затянула мягкая темнота.

Я проснулась ближе к обеду. Часов в комнате не нашлось, но длинные солнечные дорожки давали понять: полдень миновал час или полтора назад. Лежа в кровати, я прислушалась к тишине дома, попыталась уловить хоть какой-нибудь звук. Но, судя по всему, я одна.

Слабость все еще ощущалась, хотя и не так явно. Я смогла встать, одеться и, заплетя косы, спуститься вниз. Там схватить жилетку и выскочить на улицу.

Нужно найти Рроака. Не хочу, чтобы из-за недомолвок или непонимания мы утратили хрупкое доверие, которое обрели с таким трудом. Неважно, поймет ли он меня и поверит ли моему рассказу о Берготте, но я обязана попытаться. Хватит осторожничать. Гррахара права: Рроак доверился мне, и не раз. Теперь мой черед сделать шаг навстречу.

Ноги сами понесли к чертогу. Уверена, бо́льшую часть дня Рроак проводит именно там. На празднике в честь Сайллора меня видели танцующей с парящим. И пусть воспоминания о стальных объятиях Берготта рождали в душе глухую ярость, сейчас я была почти благодарна ему за наглость. Как он и говорил: драконы увидели, что парящие меня приняли. А значит, меня должны пропустить в чертог.

Однако до него я не добралась. Почти на площади меня нагнал Геротт – дядя Сайллора. Преградил путь и нахмурился, прожигая взглядом.

– Надо поговорить. – Слова прозвучали сухо, отрывисто. Геротт будто силой вытолкнул их из глотки.

– Здесь?

– Нет. Там.

Скупым кивком мне указали на соседнюю улицу. В самом ее конце виднелся двухэтажный дом под красной крышей. Входная дверь распахнута.

Я повернулась к Геротту:

– Мне надо к Рроаку.

– Это… важно, – снова вытолкнул из себя он. – Для Сайллора.

Еще секунду я медлила, бросая беспокойные взгляды то на чертог, то на дом. Потом кивнула. Геротт тут же зашагал вниз по улице. На меня больше не смотрел.

Впервые я встретила дракона, ненависть в котором ощущается так явно. Все в Северных Гнездах поглядывают на меня с опаской: кто-то с большей, кто-то с меньшей. Но ни в ком прежде я не видела таких сильных эмоций.

– Сайллор здесь? – уточнила, поднимаясь по ступенькам.

– Да. Спит. Тихо.

Мы миновали гостиную и разместились на кухне. Геротт плотно прикрыл дверь, сел так, чтобы не дать ей случайно распахнуться, и повернулся ко мне. Заговаривать не спешил. Широкие ноздри раздувались от частого дыхания, на скулах проступили желваки. Во взгляде – уголь. Не огонь. Судя по всему, Геротт слабый дракон. Возможно, даже слабее Берготта.

– Почему?

– Почему – что? – спокойно уточнила я.

– Почему ты приняла его? Ты чудовище.

– А для меня чудовище ты. И Сайллор, когда вырастет, станет чудовищем. Мой священный долг убивать вам подобных, и я буду следовать ему до конца своих дней…

Геротт задышал чаще. Серые глаза сощурились.

– Ты хотел услышать это, верно? – продолжила я все так же спокойно.

– Охотники не могут мыслить иначе!

– Если бы ты в это верил, не позвал бы к себе. Ты боишься. Вот только не меня – за Сайллора. Ты… – я прищурилась, всматриваясь в узкое лицо, – бился с охотником?

Тень ярости промелькнула во взгляде Геротта и тут же схлынула, уступив место холодной ненависти.

– Да, бился.

– Раз ты здесь, значит, повод для гнева есть у меня, а не у тебя.

– Ош-ш-шибаешься! Я должен был проиграть в той битве! И проиграл бы! Если бы не Райллин, моя сестра.

Тонкие пальцы удлинились, покрылись синей чешуей. Поймав солнечный луч, блеснули сталью когти.

Я напряглась, готовая в любой момент уклониться от удара. Подобралась и боковым зрением оглядела кухню. Нож нашелся на подоконнике. Проклятье! Далековато. Но если уйти от первой атаки, кувыркнуться и…

– Огонь Первопредка в ней горел слабо, но все же сильнее, чем во мне. Когда я не вернулся с охоты, Райллин поняла, что я в опасности, и кинулась на помощь.

Скрежет когтей по столешнице прозвучал пронзительно громко. Волоски на теле встали дыбом, нутро перетряхнуло.

– Отец Сайллора погиб двумя зимами ранее. Пережив одну потерю, моя сестра не хотела переживать вторую. Она прилетела, когда меня загнали в ущелье. Приказала спасаться, обещала, что справится…

Пальцы-когти скривились, будто сведенные судорогой. Вспороли столешницу, как плуг – землю, и сжались в кулаки.

– Ты винишь себя в ее смерти?

Геротт вскочил, со скрипом отодвинув стул, навис надо мной и впился злым взглядом:

– Не лезь не в свое дело, охотница! Я позвал тебя не за этим!

– Тогда зачем?

– Чтобы ты поняла: я никогда не отвернусь от Сайллора! Всегда буду рядом. И если ты посмеешь хоть как-то… даже случайно ему навредить, клянусь Первопредком, я заставлю тебя пожалеть. Зачем вообще ты приняла его?

– Он сам меня выбрал…

– Чушь! Если бы ты не открылась ему, он бы не выбрал. Детеныши тянутся к тем, кто готов их принять. На церемонии наречения как минимум три драконицы распахнули перед ним душу, но ты… ты!..

– Я не стану отказываться от него, если ты ждешь именно этого.

Новый скрежет когтей по дереву прозвучал протяжнее, чем раньше. Я осторожно, стараясь не делать резких движений, отодвинулась. Теперь, если дракон кинется, у меня есть место для маневра.