Никита проснулся среди ночи. Разбудил скрип койки, приглушенные голоса. Он увидел, как поднимают с постели Митю. Неандерталец, а с ним еще двое.

— Ребята, вы что? — шепотом возмущался Митя.

— Гы-гы! Какие мы тебе ребята, петушок? — тихо загоготал неандерталец.

— Извините, если обидел…

— Давай, давай, в умывалке извиняться будешь…

— Вы меня, наверное, не за того приняли…

Митю повели в умывальник. Поднялся со «шконки» и Никита. Потянулся вслед за процессией.

Ну куда он идет, куда?.. Никите страшно хотелось остановиться, повернуть назад. Но не мог он этого сделать. Потому что знал, куда нелегкая несет Митю. А с ним и его самого.

Приглянулся «неандертальцу» морячок. Весь вечер тот пялился на Митю, чмокал губами. Но не подходил, гадостей не говорил. Все началось после отбоя.

Опускать Митю будут. За его смазливую внешность. Неудачная татуировка на плече всего лишь предлог.

Не должен был Никита вмешиваться, не должен. Не так уже плохо на зоне, как её рисуют. Сам он автоматически попал в разряд «мужиков» — против чего совершенно не возражал. Воры жили сами по себе, своим лагерем. Мужиков не трогали. И с бандитами не заедались. Был у них в бараке особый лагерь. Братки из «новых». Их еще «спортсменами» называли.

Держись в тени, никому не переходи дорогу, умей постоять за себя — и никто тебя не тронет. Никита должен был так жить, должен был терпеть свое скотское положение. Не за горами тот час, когда Марта вытащит его из этой клоаки.

Но не мог он терпеть. Не мог, потому что есть на свете уроды, которые не признают нормальных человеческих законов.

Никита заглянул в умывальник. И увидел жуткую картину. Два отморозка держали Митю, а «неандерталец» стягивал с него штаны. Парень пытался сопротивляться. Но куда ему против урок. На их стороне и сила, и опыт.

— Эй, чего к человеку пристали? — спросил Никита.

— А ну дергай отсюда, гумозник! — цыкнул на него один уркан.

— Сам такой.

— Ни фига себе, пацаны! Какой-то балабон нарисовался, бузит…

Отморозки дружно оторвались от моряка. И стеной двинулись на Никиту.

— Кранты тебе, гнус! — рыкнул «неандерталец».

В руке у него появилась заточка.

Никита ударил. Ногой в коленку и костяшками пальцев в верхнюю губу, прямо под нос. «Неандерталец» вырубился мгновенно. Снова удар. Ногой в пах. Второй отморозок еще взвыть не успел от боли, а Никита уже переключился на третьего. И вовремя. Потому как тот уже выбросил вперед руку с заточкой.

Никита уклонился, перехватил руку. Он мог бы сломать ее в локтевом суставе. Но это слишком. Он выбил нож и развернул отморозка лицом к себе. Мощный удар головой, и тот в отключке, укладывается рядом с неандертальцем.

Остается третий. Тот все еще держится за отбитые яйца. Но уже готов ударить. Голова у него слишком высоко поднята. Никита заметил это на рефлекторном уровне. Хоп! И рука сама пришла в движение. Сама же рассчитала силу удара. Костяшки пальцев рубанули по кадыку. Отморозок вырубился мгновенно. Если бы Никита ударил со всей силы, то отправил бы его прямиком на тот свет. Но трупы ему не нужны.

— Понял, как с ними нужно? — спросил он у моряка.

— Понял, — закивал тот.

Он уже успел натянуть штаны. И сейчас смотрел на Никиту. Больше со страхом, чем с восхищением.

— На вид ты вроде не слабак…

— У меня зеленый пояс по карате, — пробормотал Митя.

— Чего? Чего? — недоуменно посмотрел на него Никита. — А какого ж ты хрена урканам этим на поживу сдался?..

— Не та сила… — всхлипнул моряк.

— И страшно…

— Страшно… Они же не люди…

— Звери…

Под ногами зашевелился «неандерталец». В себя пришел, начал подниматься. Никита нагнулся. И с силой впечатал кулак в солнечное сплетение. Отморозок снова вырубился, на этот раз надолго.

Никита снова переключился на парня.

— Жить хочешь? — спросил он.

— Хочу…

— А хорошо жить?.. В смысле, не в петушином углу…

— Само собой…

У Мити зеленый пояс по карате. Мог бы и сам за себя постоять. Мог бы — да сломался. Страх его погубил. Страх перед беспредельщиками.

Дал бы Митя отпор, завтра бы на него навалились всем скопом. Сначала бы искалечили, а потом бы опустили.

А теперь вектор угрозы направился в сторону Никиты. Мстить ему будут. И, возможно, отомстят. Уронят во сне со шконки головой вниз. Да так, что шейные позвонки треснут.

Но по нему лучше умереть, чем оказаться в петушином углу.

— Вместе нам надо держаться, — сказал он. — Вместе отпор давать будем… Теперь даже спать по очереди будем…

Митя кивнул. В глазах все тот же страх. Только уже не такой густой, как раньше. Успокаивается парень. Только рано еще успокаиваться.

Они вернулись в спальное помещение.

Как будто знал Никита, что сегодня отрицалы обратку давать ему не будут. Сначала они придут в себя, затем соберут совет стаи, решат, как поставить наглеца на «правилку». Приговор приведут в исполнение не раньше чем завтра.

И точно, изрыгая проклятия, побитые отморозки один за другим прошкандыбали в свой угол. Первое время до Никиты доносились ругань, угрозы. Затем все стихло. Но он бдительности не терял. Лежал с открытыми глазами почти до самого утра. И мысленно казнил себя. Ну зачем он вляпался в эту историю?..

За завтраком за стол к Никите подсел «неандерталец». После вчерашнего удара нос у него картошкой. Глаза злющие — но это от природной его первобытной агрессивности.

— А вы чего, мужики, с петухами сидите? — глядя на Никиту, спросил он у всех. — Им тарелку с дыркой надо…

Никита заметил, как невольно отодвинулся от него сосед справа.

— А тебе башку с дыркой, — не поднимая глаз от тарелки, сказал Никита.

Он должен был ответить на оскорбление. Это закон зэковской жизни. Но не начинать же драку в столовой. Это верный путь в штрафной изолятор. А вдруг там его ждет камера с корешами этого ублюдка?..

Зато не сдержался Митя.

— Ты сам петух! — ткнул он пальцем в «неандертальца». — Кто у меня вчера отсосать просил?..

Это не шутка. Это серьезное обвинение, за которое Митя обязан был ответить. Поэтому никто не засмеялся. В столовой повисла гнетущая тишина. Зэки с затаенным дыханием ждали, как отреагирует на оскорбление «неандерталец».

Какое-то время тот молчал. Багровел. Сверлил Митю ненавидящим взглядом. А потом вдруг резко вскочил со своего места. Никита не понял, как в руке у него образовалась заточка.