– Я тебя в аэропорту поцеловала, а ты меня даже не узнала, – ответила Сьюзен.

Салли перевела взгляд на маленькую девочку, которую держала на руках сестра. Салли потянулась к Диане, племяннице, которую никогда не видела, и крепко ее обняла.

– Она же вылитая я на детских фотографиях!

Уставший с дороги Коэн мягко напомнил родным девочки, что Салли нужно поспать.

В следующие дни из родственников в детский приют пускали только Эллу, чтобы не волновать Салли до и во время судебного процесса. К счастью, девочка поладила с заведующей. Вместе с другими шестью детьми, обитавшими в приюте, Салли посетила праздничную службу в Пальмовое воскресенье: на следующий день ей предстояло в первый раз появиться в суде, так что богослужение помогло ей собраться с силами. Никто не знал, сколько продлится процесс над Ласаллем; с Салли это старались не обсуждать, чтобы ее не расстраивать. Ведь ей так хотелось вернуться домой.

Впрочем, дело повернулось таким образом, что долго в приюте Салли ждать не пришлось.

СЕМНАДЦАТЬ

Признание вины

Добираться из Калифорнии в Кэмден на самолете Фрэнку Ласаллю не позволили[161]. В те годы по правилам воздушных перевозок пассажир не имел права находиться на борту в наручниках, а Митчелл Коэн не хотел рисковать: вдруг преступник попытается сбежать? «Может, он будет вести себя смирно, – заметил Коэн. – А может, попытается вырваться: кто знает?»

Так что Фрэнка Ласалля решили везти поездом[162]. А это значило, что вместо нескольких часов им предстояло провести в пути несколько суток, зато в поезде Ласалля можно было везти прикованным к полицейскому. Ехать соединенным наручниками с арестованным выпало Маршаллу Томпсону – сомнительное вознаграждение за все его усилия в деле поиска преступника. Уилфред Дьюб расположился по соседству: он старался держаться как можно ближе к Томпсону и Ласаллю. (Мне кажется, было бы разумнее, если бы полицейские сменяли друг друга – пристегивали Ласалля наручниками сперва к одному, потом к другому, – но доказательств этого я не нашла.)

Митчелл Коэн провожал Ласалля и детективов на вокзале[163]. На перроне Ласалль поинтересовался, почему они с Салли Хорнер не едут одним поездом. Коэн объяснил, что они с Салли полетят сегодня на самолете.

– Что ж, позаботьтесь о Салли, – сказал Ласалль.

– Уж я позабочусь о ней лучше, чем вы, – парировал Коэн.

Дорога на поезде заняла две ночи и два дня. Ласалль, детектив Томпсон и детектив Дьюб[164] выехали из Сан-Франциско в пять часов вечера по тихоокеанскому времени на поезде «Город Сан-Франциско»[165]. За вечер и ночь миновали Сакраменто, Солт-Лейк-Сити, Шайенн, Омаху и Каунсил-Блафс, в субботу рано утром прибыли в Чикаго, где пересели на «Дженерал» до Нью-Йорка[166]. Томпсон не оставался один ни на минуту: он все время был прикован наручниками к человеку, которого искал долгие два года, но легче ему сейчас от этого не было. Ласалль не мог сбежать от закона, Томпсон же не мог сбежать от Ласалля.

«Дженерал» прибыл на вокзал Норт-Филадельфия утром первого апреля, без шести минут семь. К удивлению ожидавших его репортеров и фотографов, трех мужчин в поезде не оказалось[167]. Чтобы избежать толчеи, они сошли раньше, в Паоли: в половину седьмого утра их встретили там помощник прокурора Уильям Кэхилл и капитан полиции округа Кэмден Джеймс Маллиган.

Ласалля отвезли прямиком в прокуратуру. А Томпсон поехал домой (и наверняка вздохнул с облегчением, избавившись от вынужденного спутника). Дьюб, Маллиган и Кэхилл присутствовали на допросе, который проводил Коэн. Допрос продлился около четырех часов. В час дня Ласалля отвезли в окружную тюрьму Кэмдена.

В воскресенье Митчелл Коэн сообщил журналистам[168], что, по его расчетам, дело Ласалля будет передано в суд не раньше июня. Ранним утром 3 апреля 1950 года, в тот день, когда Ласаллю должны были предъявить обвинения в похищении и насильственном удержании заложницы, Коэну позвонили из окружной тюрьмы. Обвиняемый хотел поговорить с ним.

Без четверти десять Коэн прибыл в тюрьму[169] и нашел Ласалля в комнате ожидания. Он был один, без адвоката: у прежнего его защитника, Мануэля Гомеса, не было лицензии на практику за пределами штата Калифорния.

Коэн напомнил Ласаллю о праве на адвоката. Если нанять защитника ему не по карману, суд назначит ему адвоката.

– Мне не нужны ничьи советы, – ответил на это Ласалль. – Я виновен и хочу признать свою вину. И чем скорее, тем лучше. Хочу облегчить душу, дать делу ход.

Коэн спросил, почему Ласалль решил признать вину, и тот ответил:

– Не хочу, чтобы имя этой девочки и дальше трепали в газетах.

На это Коэн ответил, что заседание суда уже идет, так что он может хоть сейчас выступить с заявлением.

– Тогда давайте разом покончим с этим, – согласился Ласалль.

Из окружной тюрьмы Кэмдена Коэн направился прямиком в суд. В зале было полным-полно зрителей. Салли Хорнер сидела на заднем ряду, возле детектива, приставленного к ней для охраны. Девочка была в синем костюме, розовой блузке, соломенной шляпке и лакированных туфельках с ремешком.

Без десяти двенадцать появился Ласалль в темно-синем костюме, белой рубашке с воротником и галстуке.

В зал вошел судья Рокко Палезе, все притихли и встали с мест. Судье, как и Митчеллу Коэну, уже доводилось иметь дело с Ласаллем. В 1944 году Палезе, тогда еще адвокат, составлял для Дороти Дейр заявление в суд о расторжении брака с Ласаллем и даже заменял основного адвоката Дороти, Брюса Уоллеса, на одном из заседаний (Ласалль тогда как раз отбывал срок за изнасилование).

Впрочем, Палезе, насколько я поняла из сохранившихся записей, никак не обнаружил, что уже знаком с подсудимым. А может, просто не вспомнил его. Или не видел в этом необходимости, поскольку выступать против Ласалля на суде ему не приходилось. Круг юристов в округе Кэмден был так тесен, что адвокаты защиты становились прокурорами, потом судьями, и все работали со всеми. Единственное, что сейчас имело значение, – то, что Фрэнк Ласалль предстал перед судьей Палезе.

Наконец зрители уселись на скамьи, и Палезе велел Коэну начинать.

Прокурор рассказал, как Ласалль похитил Салли и удерживал силой. Как в середине июня 1948 года «заманил к себе и уговорил» девочку уехать от матери, а также убедил: то, что он ее регулярно насилует, – это «нормально». Упомянул о том, как в Сан-Хосе Рут Джаниш «развеяла чары Ласалля» и Салли отважилась на судьбоносный телефонный звонок супругам Панаро. По словам Коэна, криминальное прошлое Ласалля и его девиантное поведение