– Видал, Никита Андреевич, что происходит? – первым обрел дар речи наследник трона. – А тебе везде заговоры мерещатся!

– Да уж, – в присутствии Федора Глазков был на редкость немногословен.

– Ладно, Миша, с этим разберемся позже. Ты вот тут много чего интересного понаписал, – царевич извлек из кармана мои записи, – белая материя, лыжи, ежи из заостренных кольев, методичное изматывание противника. Всё это слишком необычно, так никто не воюет.

– Война – не догма, Федор Иванович. Не воюют сейчас, станут воевать потом. Так уж лучше мы станем первыми в этом. Да и какие могут быть правила в войне против агрессора за родную землю?

Федор долго задумчиво смотрел на меня, затем снял замок с решетки и распахнул дверь.

– У тебя будет полтора месяца, Князь Холод, дольше Бобровск может и не выстоять. Не справишься – придется мне все бросать и заниматься тимландцами. А у меня на зиму в Ивангороде уйма дел запланирована. Так что – дерзай. Но помни, другого шанса у тебя не будет.

Зеленодольский полк встал на левом берегу Солянки за тем самым хвойным леском, из которого мы в прошлый раз начали ту злосчастную атаку на вражеский форпост, и начал возводить временные укрепления на виду у тимландцев. Суеты создавалось показательно много, но все недружелюбные действия пока сводились лишь к трем-четырем пушечным выстрелам в день. Наши западные соседи поначалу беспокоились, трубили тревогу, отправляли гонцов в сторону Бобровска и сосредоточивались на передней линии в ожидании штурма. Но вскоре привыкли и стали отвечать на выстрелы зеленодольцев столь же ленивыми пушечными выстрелами. Поверил противник в то, что мы готовимся к долгому основательному противостоянию, или не поверил, но в течение недели к берегу Солянки подтянулись около батальона пехоты, два эскадрона кирасир, четыре пушки и обоз с продовольствием и боеприпасами.

Форпост, кстати говоря, сильно вырос за время моего отсутствия. Обращенная к берегу реки стена усилилась вторым рядом бревен, слева и справа выросли массивные земляные валы с позициями для пушек, а за валами виднелись крыши вынесенных за стены маленькой крепости казарм, конюшен и складов. С боков и с тыльной стороны всё это разросшееся хозяйство было огорожено частоколом из заостренных бревен. Старый настил моста был сорван, но на правом берегу на деревянных катках лежал новый, готовый к выдвижению на старые опоры. Хорошо поработали тимландцы, шустро. Теперь это уже был не банальный форпост, предназначенный для раздражения и затравки противника, а полноценный пограничный форт, который враги собирались защищать для недопущения прорыва наших войск к осажденному Бобровску.

Только зря всё это. Легкая победа, похоже, вскружила голову генералу Освальду и заставила его забыть об осторожности. Поспешил тимландский командующий сработать на перспективу и застолбить новую линию границы между нашими странами.

К счастью, осажденный город еще в мое отсутствие наладил более-менее устойчивую связь с армией. Двое местных жителей в особенно темные ночи выходили из городской гавани на маленькой лодке и вдоль прибрежных скал спускались вниз по течению на несколько километров. Затем по расселине поднимались на гору и на следующий день к вечеру переправлялись через Солянку в районе Усолья. Не радиосвязь, но по крайней мере можно было выяснить обстановку в городе и обговорить с Ниловым совместные действия. Плохой новостью было то, что три фрадштадтских военных корабля патрулировали нижнее течение Нариса, не пропуская мимо себя ни одно таридийское судно. Ничего, разберемся с Тимландом – и до господ с островов дойдут руки.

Это на бумаге планы красиво пишутся, на деле всегда что-то идет не по-писаному – я прекрасно понимал, что времени у меня в обрез. Потому приказы начал рассылать еще до отъезда из Ивангорода. Благодаря подобной предусмотрительности сформированная из пластунов-рубежников полковая разведка к моему прибытию уже была одета в белые маскхалаты и начала совершать постоянные вылазки во вражеский тыл.

К исходу пятого дня перешедшим Солянку ниже по течению отрядом была взята под контроль идущая вдоль дороги на Бобровск скала. Та самая, с которой нас закидывали гранатами тимландские гренадеры. Сидеть на скале в снег и мороз они не собирались, поэтому стратегическая высота досталась нам без боя. Нужно ли говорить о том, что пригодные для подъема с тимландской стороны места были тут же основательно завалены камнями? На высоте расположилась полурота во главе с поручиком Завадовым, и последующие две ночи туда скрытно поднималось всё необходимое, в том числе удалось втянуть веревками три гаубицы.

Разведгруппы были разосланы в тыл осаждающей Бобровск армии и на расположенные к северу и югу от Верейского прохода отроги гор. Понятное дело, что информация поступала с солидным запозданием, но лучше уж так, чем вообще без нее.

По мере того, как сведения о противнике складывались в единую картину, приходило понимание того, что разделить свои силы для одновременного удара по обеим вражеским группировкам не получится – нет количественного перевеса, без которого я опасался ввязываться в сражение. Нужно реально оценивать свои силы, а ни опыта планирования войсковых операций, ни навыка руководства большими массами людей у меня не было. Первоначальный план извести противника немыслимым количеством мелких стычек и засад тоже выглядел нереальным – и времени было мало для его осуществления, и укрывший землю снег сильно осложнял свободу передвижения легкой кавалерии, которая должна была играть при этом решающую роль. Да и не выглядели тимландцы неопытными новичками, чтобы не найти противодействия подобной тактике. Нужно было действовать быстро и решительно, не сбиваясь на тактику комариных укусов, и в то же время не втягиваться в сражение с превосходящими силами противника.

И кроме свежих для этого мира идей нужен был еще один очень важный козырь под названием огневое преимущество. Окажись на моем месте талантливый инженер, желательно работавший на оружейном заводе в Туле, Ижевске или Коврове, он бы быстренько «изобрел» и организовал производство пулеметов, но это не для меня, я простой потребитель. То есть воспользоваться готовым продуктом сумел бы, а вот создать его «с нуля» – нет, это не ко мне.

Именно поэтому я буквально зубами выдирал право временно изымать во всех попутных частях и гарнизонах артиллерию вместе с прислугой и боезапасом. Никакого сверхизобилия это мне не принесло, поскольку в стране современные орудия и качественные боеприпасы были в дефиците, но двадцать семь пушек и четырнадцать гаубиц на два пехотных полка – в моем понимании это уже было кое-что. А уж офицеры что Белогорского, что Зеленодольского полков и вовсе смотрели на меня округлившимися от изумления глазами – для них такое количество артиллерии было невиданным чудом. Ничего, пусть привыкают к такому положению вещей, ведь очевидно же, что чем больший урон врагу будет нанесен артиллерией дистанционно, тем меньше потерь понесет наша пехота в штыковой рубке.

Я говорю только про два пехотных полка, потому что третий Ивангородский пехотный и сильно потрепанный Клинцовский драгунский полки я решил пока придержать в резерве, а двум эскадронам улан была поставлена отдельная задача по наведению шороха в тылу основной группировки тимландцев.