И он его не получил. Сновидцы продолжали шипеть и тянуться к нему.

Доктор обдумал, стоит ли тратить силы, чтобы убедить людей в необходимости сопротивляться инопланетной силе, которая подчинила их себе, предупредить, стоит ли объяснять, что загадочные скелеты, похороненные в лесу, не приводят ни к чему хорошему…

Но он не стал этого делать. Смысла не было. Вместо этого он прямо и с насмешкой обратился к существу, которое скрывалось за их глазами.

– Все еще боишься посмотреть мне в лицо, да? По-твоему, лучше прятаться в лесу, играть в куклы и возиться со старыми костями? – Он пожал плечами. – Если честно, я разочарован. Противник из тебя настолько никудышный, что с тобой даже разговаривать стыдно. – Он посмотрел на часы: – О, уже почти пора пить чай с печеньем. Когда надоест прятаться, найди меня, поболтаем. Но предупреждаю, к тому времени все Джемми Доджерс уже, скорее всего, будут…

В этот момент в него угодил первый камень.

Доктор не видел, кто его бросил. Камень просто взлетел вверх и попал ему в ногу. К счастью, это оказалась деревянная нога, и камень с глухим стуком срикошетил.

– Эй! – возмутился Доктор. – Осторожнее! Так весь лак облупится!

В него полетел еще один камень. На этот раз Доктор сделал поспешный маневр, чтобы избежать столкновения. Камень просвистел так близко, что Доктор почувствовал дуновение ветра.

«Пора уходить», – подумал Доктор. Ведь если камень его оглушит, он упадет вниз. К несчастью, вертушка была не так уж надежна. Чтобы подняться, Доктору нужно было стабилизировать возвратно-поступательное движение, а для этого – сменить настройки отвертки, что оказалось довольно непросто. А в него летели все новые снаряды – не только камни, но и мастерки, лопаты и ледорубы.

Большинство пролетало мимо или вообще не долетало до цели, но не все. «Тук!» – какой-то снаряд угодил в деревянную ногу. А затем то ли камень, то ли кусок дерева ударил в плечо (к счастью, защищенное), заставив охнуть от боли.

Но в синяках и шишках не было ничего страшного. Гораздо больше Доктора обеспокоила лопата, пролетевшая мимо, словно копье, и вонзившаяся в одну из вращающихся лопастей.

С жутким хрустом лопасти замедлили ход и задергались.

– А-а-а! – завопил Доктор, почувствовав, что стремительно несется к земле.

Однако лопасти быстро измельчили лопату, выплюнув осколки металла и дерева, и Доктор снова взмыл вверх, словно выпущенный из пращи. Он отчаянно пытался стабилизировать устройство с помощью отвертки. Ему это удалось, но вертушка явно была повреждена. Она издавала тревожный звук – нечто среднее между пронзительным скрежетом и негромким пыхтением, и – несмотря на движение вверх и примерно в заданном направлении – Доктор не мог отделаться от ощущения, что вертушка хромает в воздухе.

– Ну, давай же, старушка, – пробормотал он тем же тоном, каким в былые времена уговаривал ТАРДИС. – У тебя получится.

Он крепко сжал отвертку и приложил ее пульсирующий зеленый наконечник к круглой пряжке ремня, к которой крепился винт. И вертушка медленно, словно спотыкаясь, поплыла над кронами деревьев обратно к мерцающим огням Рождества.

Миновав лесополосу, Доктор перевел дух. Хоть вертушка продолжала сбавлять ход и терять высоту, отсюда до города его отделяло всего несколько полей, разделенных дорогами. Вертушка летела метрах в шести над землей и дергалась, как машина, когда кончается бензин. Наконец, издав пронзительный лязг, она испустила дух.

Падение Доктора нельзя было назвать свободным, все же скорость его была больше, чем хотелось бы. Он сжался, ожидая столкновения со стремительно несущейся навстречу поверхностью, а в следующий миг уже крутился и кувыркался на земле. Лопасти, приделанные к самодельному винту у него за спиной, крошились на кусочки.

Наконец он остановился. Лежа на остатках рюкзака, смягчившего падение, Доктор оценивал только что проделанный путь. Все тело болело, но Доктор решил, что вряд ли серьезно ранен. Впрочем, когда он вернется в город, пальто и штаны придется почистить.

Он со стоном сел – и увидел, что кто-то идет к нему по тропинке. Вокруг было темно, но незнакомец двигался быстро и уверенно. Доктор поднял отвертку, используя ее как фонарь.

В зеленом свете он увидел яростное лицо Томалина. Глаза юноши стали желтыми, с вертикальными черными прорезями вместо зрачков, он ощерился, обнажая зубы, с которых капала слюна. Томалин так крепко сжимал грабли, что костяшки его пальцев побелели.

Со всей возможной властностью, на которую он был способен, Доктор рявкнул:

– Стоять!

Но Томалин не остановился. Он продолжал двигаться вперед. Пока Доктор пытался встать на ноги, он вскинул грабли, готовясь нанести удар.

В темноте за спиной Доктора раздался голос:

– Эй, мальчишка, слышал, что сказал Доктор? Прочь!

Доктора тут же подняли на ноги, а несколько человек вышли вперед и встали между ним и Томалином. Доктор поднял голову и увидел круглое усатое лицо Фергина Эгглтона.

– Я собрал ребят. Подумал, тебе понадобится помощь.

Доктор с благодарностью кивнул и повернулся к Томалину, которого удерживали на некотором расстоянии вооруженные самодельным оружием жители Рождества.

– Не трогайте его, – сказал Доктор. – Он не в себе.

Томалин повернул голову, посмотрел на Доктора. Его глаза все еще были желтыми.

– Томалин, – произнес Доктор почти беззаботно. – Ты не мог бы показать нам свою руку?

Томалин отпрянул, как ужаленный. Шипя на Доктора, он попятился.

– Что не так с его рукой, Доктор? – спросил Фергин.

– Полагаю, на ней метка. – Доктор повысил голос: – Я прав, Томалин?

Вместо ответа юноша снова зашипел, повернулся и бросился прочь, во тьму.

Кое-кто хотел броситься за ним в погоню, но Доктор поднял руку:

– Пусть идет.

– Расскажите мне о скелете.

Доктор сидел у камина в захламленном домике Виды Клаттерли, подпирая подбородок рукой, сжимающей рукоятку трости. Старше Виды в Рождестве был только Доктор, и по традиции, передававшейся из поколения в поколение, она была главной хранительницей истории города. Но сейчас она избегала смотреть ему в глаза. Возилась с чайником, заваривая травяной чай на низком столике между ними. С излишней тщательностью помешивая чай, Вида что-то бормотала себе под нос.

На плечах маленькой сухонькой женщины с темно-коричневой кожей и большими дымчато-серыми глазами была яркая шаль, на голове – платок, расшитый блестками. Доктор знал ее еще ребенком и помогал ее воспитывать.

Вида взяла тарелку с горкой неровных рыхлых комочков теста с изюмом и протянула Доктору:

– Хочешь печенье-камешки?