себе уже поросшего пушистой шерстью блаженно щурящегося Клеопетра. Это таким макаром он и к Елкиной возвращаться не захочет. Ну и разжирел котейка на Зотовских-то харчах, в буйвола просто превратился. – Алла, ну скажи, только честно, – хныкнула девочка, обвив ручонками мою шею.

Кот недовольно мявкнул, но, видимо, поняв торжественность момента, замурчал.

– А давай как в сказке, – борясь со сжавшей горло удавкой, прохрипела я, – не уйду, пока не пойму, что больше не нужна вам.

– А у Надьки сюрприз для тебя. Только ей не рассказывай, что я тебе нашептала, – продала сестру Лидочка, заставив меня содрогнуться.

Сюрпризы девочек начали меня напрягать. В конце концов, не такое уж у меня крепкое психическое здоровье оказалось. Елкина – сопля в сравнении с юными талантами. Да даже моя бабуля.

Я вот вспоминаю детство свое. Странно, как мне вообще удалось выжить в постоянном треше бабушкиных приколов? Чего только стоило ее появление в маске. Вот не могу не рассказать.

Мы с Елкиной в детстве любили зомби. Ну вот прям любили-прелюбили. Плакаты на стены вешали с нарисованными трупами разной степени разложения и мечтали, что этот гребаный мир рано или поздно все же провалится в тартарары, и мы таки увидим чудесных бродящих по улицам покойничков, в которых будем палить из карабинов, сплевывать в пыль себе под ноги, громко материться и чувствовать себя офигенными «геройками». Мечты были навеяны фильмом «Я легенда», и в моем сценарии Валька была овчаркой. В ее воображении, видимо, наши роли менялись кардинально, но мы не обсуждали наши предположения во избежании смертоубийства.

Так вот.

Бабуля в один из дней пошла в магазин, в котором по ужасающему стечению обстоятельств продавалась замечательная резиновая маска, украшенная мерзкими резиновыми же струпьями. Какой идиот догадался выложить сие чудо в продуктовом лабазе, история умалчивает. Но из песни слов не выкинуть. Едва увидев прелесть, бабуля вцепилась в нее бульдожей хваткой, и даже страшная цена в бешеные тыщи ее не отпугнула.

Короче, ничего не предвещало. Мы с Елкиной сидели бок о бок и мирно мастерили бомбу из спичечной серы, гвоздей, раздобытой где-то ею селитры и еще говна – это, кстати, не словесный оборот: лепешка была коровья и воняла так, что слезилось в глазах. Лепили, так сказать, конфетку. По нашим скромным прикидкам, жахнуть должно было так, что у тети Розы из соседнего барака снесет парик с лысой башки. Чего уж там про несчастных дохлых зомби говорить.

– Может, бабкиных духов еще ливануть? – предложила Елкина, я не стала спрашивать зачем. Может, чтобы наше вонючее биологическое оружие ароматизировать, подсластить пилюлю, так сказать. Но, скорее всего, Валька просто не выдержала стоящего в комнате амбре.

– Давай, – согласилась я, всегда готовая к любому кипишу, как пионер.

Мы двинули в прихожую и даже успели стырить флакончик «Климы», которую бабуля берегла как зеницу ока, когда дверь медленно открылась, и в нашу уютную квартирку, воняющую, как задница самого злобного адского демона, ввалилось порождение кошмара.

Зомбак замер на пороге, отягощенный сумками с продуктами. Из одной торчал замороженый рыбий хвост.

– Хиляем! – взревела храбрая моя подруга и испарилась.

Вот реально: только что на месте стояла и вдруг исчезла. А я замерла, не в силах сдвинуться с места.

– Чего стоишь, дура? – ворвался в мой мозг храбрый, но дрожащий голос подруги.

А потом в отвратительную зомбячью харю ударился кусок коровьего помета, и я упала в обморок.

В общем, в тот же день мы посдирали со стен плакаты, отмыли мою спальню под гомерический бабулин смех и неделю вели себя прилично.

– Ты так и не ответила, Алла. Да что с тобой? – настойчиво дернула меня за ухо Козюлька. – Обещаешь, что выполнишь мою просьбу? Мы с Надьклой посовещались и решили, что для нас это самый идеальный вариант.

– Какой? – тупо спросила я, выныривая из воспоминаний.

– Так вот ты какая. Я тут распинаюсь битый час, а ты меня не слушаешь даже, – обиделась малышка, и даже надула губку, собираясь зареветь.

– Ну что ты. Конечно, я тебя слушала. И согласна, – поспешила я предотвратить поток рева и слез.

– Супер! – бросилась мне на грудь девочка. – Ты станешь нам самой лучшей мамой! Я тебя люблю.

Я прижала к себе вздрагивающее детское тельце и как была с глупой улыбкой на тупой физиономии, так и замерла. Дура, дура, дура! Ну как я могла так обнадежить ребенка?! Ну почему я никогда никого не слушаю и раздаю несбыточные обещания?!

– Она согласна? – в комнату тут же просочилась смутно знакомая девочка.

Очень хорошенькая, похожая на Машу из «Петрова и Васечкина». Симпатичная брюнетка, тоненькая, как тростиночка, и невероятно серьезная. Я даже удивилась, откуда тут посторонний ребенок.

– Сразу согласилась. Я ж тебе говорила, что у Аллы с папой есть химия, – голосом умудренной жизнью сводницы возвестила Лидочка. – Видно же, что папуська сдаст бастионы скоро.

– Надя, – прохрипела я, глядя на брюнетку и чувствуя себя, словно в театре абсурда, – это ты? Но… как? Что с тобой такое?

Алексей

– Значит, в суде, говоришь? – ухмыльнулся я, чувствуя, как в душе вихрится черная буря.

Наглая баба начала меня раздражать. Я схватил ее за локоть и буквально волоком вытащил из дома. Не хватало еще, чтобы мои домочадцы услышали тот бред, который вывалила на меня эта паразитка.

– А ты что думал, дорогой? Я тебе не Маша с курского вокзала, – оскалилась Ада, – и отпусти. До такси я сама в состоянии дойти. Тем более что мы опаздываем на самолет.

– Мы? – приподнял я бровь, удивляясь наглости. – Ты не летишь никуда, дорогуша.

– Еду, Лешенька. Как раз и обсудим наше с тобой дальнейшее житье-бытье. Я беременна. От тебя, между прочим. Срок невелик, но по медицинским показателям аборт исключен.

– Ада, это так банально! – нервно хохотнул я. – Я думал, у тебя фантазия-то побогаче будет.

– Банально, но действенно, – лучезарно улыбнулась красотка, становясь похожей на гюрзу, готовую к прыжку.

Я глянул на часы, понимая, что этот разговор мне не удастся закончить прямо сейчас.

– Ладно, давай садись в машину. Я тебя завезу домой. Договорим, когда