Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня возникла весёлая мысль о сватовстве и я пробежался глазами по застолью.
— А-а-а… вот вы где… Ослиные вы Ушки?.. хе-хе!.. скажите да всю правду доложите: могла бы быть Балда Ивановна вашей… извиняюсь, хе-хе… вашими жёнами?..
— Что за странный вопрос… — покраснели Ослиные Уши.
— А-а-а… ага-ага-ага…
— Никак бы не смогла Балда Ивановна утешить нас супружеством, уверяем вас.
— Ну, если не эта Б-балда Ивановна, так какие-нибудь другие Б-балды Ивановны… они смогли бы стать вашими жёнами?.. с теми самыми, с которыми только смерть разлучит нас… и вас…
— Да куда им! — запротестовали Ослиные Уши. — Это совершенно невозможно.
— А вот вы-бы приласкались к ним с подарочком да с комплементиком, то да сё, вот бы мы тогда и взялись с пирком за свадебку… Чёрт-то Шпареный — верите ли? — почернеет от злости!.. Не для тебя, дескать, ягодка созрела!!
— Нет, это совершенно невозможно. И жёны для нас потребны весьма персонального качества, с индивидуальным естеством, и с Чёртом Шпареным тут никто ссориться не желает… К тому же, за Балду Ивановну тост выпит, как за вашу возможную супругу, а мы на чужих жён не засматриваемся…
— Тогда давайте пожелаем здоровья и себе и своим жёнам! — я с восторженным умилением послал воздушный поцелуй воображаемой Танечке, на которой мысленно уже успел сто раз жениться.
Все, нисколько не смущаясь туманности моих речей, подхватили:
— Ваше здоровье!.. И ваше здоровье!.. Будем живы — не помрём!!
— Крепкое здоровье необходимо всякому человеку, здесь не нужно быть студентом-ветеринаром, чтоб вычислить лики будущего, лежащие на поверхности… — заявила кукла Ляля. — Стоп! отчего у меня в стаканчике пусто?..
Налили. Я выпил, озорно побарабанил пальцами по столу и оглянул компанию.
— Между прочим, я могу вам песню спеть. — интригующе сказал я.
— Песню? — обрадовалась Нога. — Слушайте, Филушка, да вы — золото, а не человек. У меня здесь сроду никто своих песен не пел. Конечно, спойте. Дать вам гитару?..
— А у вас есть гитара? — удивился я. — Разумеется дайте мне её. Щас сбацаю.
В моих руках очутилась старенькая шестиструнная гитара, на которой я ловко взял пару аккордов, убедившись, что гитара настроена, и хрипловато запел.
Я ЕСТЬ
Я есть такой, кто до меня
задумал быть таким, как я…
придумал все мои дела,
все неполадки, сны, слова…
Всё, что нашёл в себе моим,
он полюбил и сохранил,
чтоб я не смог себя уесть
а был таким, какой я есть…
Я так и буду быть собой:
весь сам в себе, слегка чужой…
чтобы остаться насовсем
таким, каким кажусь я всем…
Я торжественно закончил. Кукла Ляля ахнула, предаваясь лёгкому восхищению:
— Сколь неожиданно и точно!.. Это прекрасная песня!.. Филушка, вы замечательно поёте!..
— Мда?.. — я с признательностью посмотрел на куклу.
— Проникновенно! — поспешили высказаться и Ослиные Уши. — Поёте очень проникновенно. В нас проникло.
— Мда?.. — с понравившейся мне признательностью, я поклонился Ослиным Ушам.
— Не вся суть ваших душевных преломлений для нас оказалась ясна, но, кое-что проникло — и проникло успешно, навсегда.
— Сколь неожиданно точны в этой песне многочлены личности, сколь важно каждое слово!.. — продолжала изливать восторги кукла Ляля. — О, а я хорошо знаю, что овладеть символическими трюками весьма нелегко, это требует большого и агрессивного опыта. Взрывчатая мудрость, интенсивность перемен воображения — всё это приходит к нам с годами опыта и наблюдения за жизнью. Молодому человеку крайне нелегко поставить себя в ситуацию старческого маразма.
— Как это? п-почему маразма? — я не успевал следить за ходом мыслей куклы Ляли.
— Я исключительно в положительном и творческом смысле имею в виду маразм. Я имею в виду то, что молодому человеку весьма нелегко выдёргивать из сумбурного потока мыслей всего один, самый правильный образ. Дабы утвердить его, творчески облагородить и показать бессмыслицу в очарование осмысленности для читателя и слушателя.
— Сп-спасибо вам. — я отложил гитару и попробовал поклониться кукле Ляле. — Так высоко моё творчество ещё никто не ценил. — Душевнейшее ваше нам сп-спасибо!!
— Главное, что поэтической эфирности в этой песне много. — подхватили похвалу Ослиные Уши. — В том смысле, что много непритязательной, но волнующей лёгкости.
— И с уважением к неоднозначности собственной персоны. — заметила Нога. — Что будет очень полезно услышать нашей молодёжи для повышения своего интеллектуального уровня.
— Да, это научит молодёжь относиться более внимательно к поискам своего места под солнцем. — согласились Ослиные Уши. — Возможно, это их сподвигнет взять пример с тех, кто мыслит неординарно, чтоб самим начать жить не по шаблонам. Как вам кажется, Филушка?.. Вы сможете быть убедительным для нашего молодого поколения?..
— С-смогу. Нефик делать.
— Вы знаете те завлекательные пути, по которым надлежит направиться молодому поколению, да так, чтоб одновременно следовать за поколением взрослых и не сбивать его с ног?
— К-конечно. Это я знаю, как никто другой.
Кукла Ляля робко прикоснулась к моему плечу. Казалось, что в этом маленьком существе, подверженном ежедневным доверчивым сумятицам и творческим порывам, восторжествовало истинное восхищение перед чужим талантом. Перед заблудшим, но достаточно осязаемым гением. Изгнанным из рая, дабы создать свой собственный земной мир.
— Филушка… — спросила она у меня. — Немедленно признайтесь мне, что вы — немножко философ?.. Хотя бы самую чуточку.
— В чём дело? — пьяно усмехнулся я. — С чего вы это взяли? Решительно отказываюсь вас понимать!..
— Ну, вот мне запомнилась эта метафора про слегка чужого, пребывающего в себе, и я решила, что она произрастает из очень важных размышлений. Что где-то глубоко внутри вас она доминирует над чувствами мести и обыкновенного покорства судьбе… У вас крайне сложные взаимоотношения с людьми, и я догадываюсь, что вы ищите какого-то человечка