Они быстро и ярко вспыхнули и сгорели, обычно сгорели.

— А волосы Тамира… вот… — она отделила немного от прядки, повторила заговор, и…

Эти волосы тоже вспыхнули быстро и ярко, но пламя по краям было зеленым.

— Видела разницу?

Велька кивнула. Да, зелень в пламени была заметной, не обманешься.

Она достала шерсть Волкобоя, бережно сложила все волоски, отдала Любице. Та опять произнесла заговор, сунула шерсть в огонь…

И ничего. Быстро вспыхнули волоски и сгорели, и никакой зелени.

— Ну вот, понятно все. На нет и суда нет, — бодро сказала Любица, но выглядела она при этом разочарованной.

Волкобой не оборотень, значит. Просто пес.

Скрипнула дверь.

— Это что же вы тут затеваете, мои голубушки? — боярыня Милава Воевна сонно протирала глаза, но уже была рассержена.

— Да мы… я сейчас… мы проверить хотели, сейчас объясню, — Любица быстро сложила и сунула за пояс свой платок и подбежала к старшей, тихо с ней заговорила, выводя из чулана.

Велька осталась. Не сумели они по-тихому дело сделать, вот ведь! Но и страшного ничего не случилось, разве что Любице придется объясняться с Воевной. Объяснит, ничего…

Велька повторила про себя слова заговора, потом еще раз. Вроде запомнила, нет ошибки, а память у княженки всегда была хороша, бабка Аленья куда большие словесные вязи запоминать заставляла, даже произносить иные следовало не просто, а по-особому. А тут совсем простой заговор, язык только чужой. Записать бы. И попробовать. Жаль, что волос оборотня Любица не оставила, без них как проверишь, как получилось, удался ли обряд?

Не успев подумать, Велька перекинула на грудь собственную косу, слова те сказала и поднесла к пламени кончик косы, он ярко вспыхнул.

Конечно, это забава опасная — свои волосы жечь, и любая девка больше всего стережется попасть косой в огонь, волос ведь лишиться — хуже быть не может. Да и горят волосы быстро, а ну как не погасишь! Но Велька, волхва огневая, такого не опасалась, она любое небольшое пламя погасить могла, когда нужно и в мгновение ока.

Она и погасила. Только вот успела заметить, что огонек на ее волосах, сначала обыкновенный, вдруг полыхнул зеленым.

Волосы оборотня были в ее, княженки вериложской, собственной косе.

Так и стояла Велька какое-то время, не в силах поверить — да было ли это? Не приснилось? Они ведь пришли сюда про Волкобоя выяснять, оборотень он или нет. А вышло, что она сама — оборотень?!

Еще повторить, что ли?

Велька не стала. Видела она, точно видела, не обманулась. Не сумасшедшая она, и глаза пока не подводили.

Видела.

А ведь с нее бы сталось и при Любице это проделать, вот бы та удивилась. Недаром бабка учила, что любые обряды абы как, случайно нельзя творить, правильно учила. Но это дела не меняет. Хоть не видел никто — хорошо.

Велька в горницу не пошла, спустилась вниз, в клеть, оттуда переходом прошла в кухню. Там еще возились стряпухи, тесто месили на завтрашние пироги, крупу мыли на утреннюю кашу: столько людей вовремя накормить — это немалая работа. Княженку не узнали, и она тоже никого.

— Хочешь чего, боярышня? — окликнула ее одна из стряпух.

— Нож дайте, — попросила Велька, удивленная стряпуха протянула ей нож, предварительно вытерев его ветошкой.

— Спасибо, — Велька отсекла ножом опаленный кончик косы, нож вернула, а волосы бросила в печку, на горящие угли, они тут же сгорели. Обычным пламенем сгорели, конечно, потому что без заговора.

А как же. Разве можно волосы где попало ронять. Это и сглаз легко заполучить, и порчу, и еще много чего. Только сжечь или в воду бросить. Бабка Аленья считала, что сжечь надежнее, ну да она во всем огню больше доверяла.

Удивленным женщинам Велька пояснила:

— Случайно опалила.

— Как можно, девка, косу не беречь — без жениха остаться, — попеняла та, что нож давала, уже сомневаясь, точно ли это к ним пришла боярышня. — Как там княжна с княженкой? Правда, что ли, им женихов на выбор дали? Да еще красавцы какие, всем бы такое счастье!

— Правда, — признала Велька, — они и выбирают, ночей не спят, чем им еще заняться-то?

— И то верно, — некоторые засмеялись, а княженка поторопилась уйти.

Во дворе уже мало кто остался, все спали кто где.

— Огнявушка! — окликнули Вельку с крыльца. — Да иди уже спать, чего бродить-то ночью духом неприкаянным! — это была Воевна в наброшенном на голову платке и без обычного ее самоцветного очелья, так что сразу в потемках и не признаешь.

Боярыня уже не сердилась, напротив, была весела, хоть продолжала притворно хмуриться.

— Ну вы и учудили, распрекрасные мои, — качала она головой, — это же надо, и чего было еще дома волхве не довериться? Мимо Даруны нашей ни один оборотень не проскочит. Да батюшке вашему надо было о страхах своих порассказать, он бы вам любого оборотня из шкуры вытряхнул. А вы сами ворожить! Нет, я не против, конечно, что вы у меня девы такие умелые, но в дальней дороге, без пригляда, — можно разве? А тебе и вовсе беречься велено!

Велька только глаза опустила. Верно, предупреждал батюшка, да не привыкла она в таких делах разрешения спрашивать, особенно у боярынь! Все, что по силам было, ей позволялось.

— А батюшка ваш все уже и сам проверил, — понизила голос боярыня, — давно о том же подумал. Раз позволил псу этому с нами быть, значит, можно.

— Что он проверил, что узнал?

— Меня там не было! — развела руками Воевна. — Но за Даруной он посылал, знаю. Беспокоился, что псина страшная его меньшой дочке проходу не дает.

Велька не сдержалась, засмеялась.

— Какая псина страшная? Да он-то чисто телок ласковый!

— Это с тобой, — заметила боярыня и продолжала: — А к Чародею в лес князь сам ездил, вот пару дней как! Вернулся довольный. И у меня от сердца отлегло. Если на хорошую долюшку, так хоть год вас везти согласна, куда скажут! А вы не бойтесь, вас так берегут — и волоса не уроните!

Велька прикинула, сколько потеряла в длине нынче ее коса, и опять улыбнулась невесело. А Даруна, стало быть, оборотничью суть видеть умеет. Что же тогда она про нее, княженку, думает? Или ей просто в голову не приходило в княженке оборотня искать? А уж бабка и подавно должна была знать, и как могла в таком случае не сказать ей, Вельке? Полагала, что никогда у нее не будет случая это прознать?

Одни вопросы, а ответов не найти.

— Спать, спать пойдем, — боярыня обняла княженку, подтолкнула к дверям, — ох, забота моя! Правильно, тревогу надобно развеять, но не тайком же, не в темном чулане! Мне надо было сказать! Я как-никак за вас отвечаю перед князем и княгиней!

В горнице свеча горела, девки перешептывались, подталкивая друг дружку локтями, Любица сидела на своей постели и поглядывала на Вельку виновато, Чаяна только сладко спала. Велька тоже легла, Любица между делом подошла, будто подушку поправить, шепнула: