Хватило ли там жидкости?

Назад. Назад. Болели от ударов о бетонные края ягодицы, надрывно саднили ладони, истошно орало не желающее переставать биться сердце – когда он наступит на лужу?

Джокер шел вперед. Шаг, еще один; Райна негнущимися пальцами нащупала в кармане узкий пластик зажигалки.

Сейчас? Через секунду?

– Иди ко мне, моя сладкая. Я научу тебя, как нужно уважать мужчин. Я тебе все растолкую – четко, с расстановкой.

Еще шаг. Она нащупала предохранитель – передвинула ногтем крохотный выступающий элемент, приспособленный для того, чтобы не дать пламени погаснуть, – щелкнула колесиком.

И… – время будто застыло, – швырнула горящую точку в пространство, под ноги темной фигуре.

Он горел долго, очень долго. Он истошно вопил, а она все ползла назад, потому что Джокер, даже объятый пламенем целиком, продолжал надвигаться.

– Я убью тебя, сучка!

Ей навсегда запомнился его полный адской боли и невероятной ярости голос.

– Убью… тебя… УБЬЮ!

Штанины занялись сразу же – по ним огонь моментально пополз выше – на ремень, рубашку, волосы – ужасно, это все выглядело ужасно. И еще хуже пахло – Райна моментально – сразу и навсегда – возненавидела огонь.

– Убью! Убью… – он уже не кричал, хрипел в предсмертной агонии – не человек – ходячий факел.

А она, оцепеневшая от паники и ничего не соображающая, все ползла и ползла назад. До тех пор, пока в какой-то момент, чувствуя, что еще секунда, и ее схватят горящие руки, не поднялась на ноги и не рванула прочь. Рванула. Почувствовала под ступней провал – ту самую дыру между этажами, – вот только поздно, уже соскользнула в нее, не успела зацепиться, задохнулась от ужаса и… полетела.

Было больно.

Больно настолько, что Райна за долю секунды до того, как потерять сознание от шока, порадовалась тому, что умирает.

* * *

С тех пор она не приближалась к огню и не касалась зажигалок.

Хорошо, не совсем несчастный случай, но у нее не было выбора! Не убийство – самооборона, – ведь есть разница?

Нет разницы. Теперь нет.

Стопка холстов – она вложила в них время и душу, вложила в них себя. Она любила, когда рисовала – то, что пыталась изобразить, процесс, себя в тот момент.

Сожжет?

Да, сожжет. Посмотрит на них всего лишь минуту, попрощается, а после вновь щелкнет колесиком.

Очередная пройденная черта. Да будет так.

Едва Райна приняла для себя бесповоротное и окончательное решение, как в кармане завибрировал сотовый.

* * *

– Вы снова пили и ничего не ели?

– Снова.

Она не чувствовала ни вины, ни угрызений совести – этот вечер – ее болезненный шаг в будущее. Важный и необходимый. И никто не посмеет упрекнуть ее в том, что она напилась накануне.

Но Рид и не упрекал. Смотрел поверх очков бесцветными глазами и молчал. Потом достал бумаги, положил перед ней на стол.

– Я собираюсь сделать рисковую ставку.

– В первый раз?

Риск никогда ее не пугал.

– Нет, не в первый.

– Так делайте.

– Вы снова не прочитаете бумаги?

– Не смогу, пьяна, – Райна помолчала; буквы на листе сливались для нее в черные плавающие линии – куча «букав», – слишком много для уставшего мозга. – Да и зачем? Я вам доверяю, всегда доверяла.

Мужчина в пиджаке помолчал. Затем его лицо ожило, в глазах полыхнул интерес:

– А я всегда хотел спросить – почему? За что вы проявили ко мне такое доверие? Ведь я не был в той компании лучшим.

– Вы понравились мне внешне.

Она не соврала. Помнила, как изучала «табло славы».

– Так просто?

– А для чего все усложнять?

– Действительно, – он все еще выглядел удивленным. – Знаете, это приятно, когда тебе доверяют. Тогда хочется сделать для человека больше.

Странно, но в этот вечер Майнрад произнес столько слов, сколько не произнес за весь последний месяц – может, тоже выпил? Как он не судил ее, она не стала судить и его. Иногда пить нужно. Иногда просто необходимо.

– Делайте ваши ставки, – она подписала бумаги. – А я доделаю кое-какие дела.

– Дела лучше вершить с утра. А ночью лучше спать.

Логично. Райна чувствовала, что устала – в голове мутилось, ныли виски.

– Поспите.

– Я попробую.

– Доброй вам ночи, мисс Полански.

– И вам, мистер Рид.

Едва она успела покинуть кабинет, как телефон в кармане зазвонил снова.

– Алло.

Незнакомый мужчина на том конце поинтересовался, не она ли ищет стратега?

– А у вас есть карты? Назовите контрольные точки прохождения маршрута.

Спросила не потому что искала кого-то еще – уже нашла себе команду, – но из едкого любопытства. И получила ожидаемый ответ – «карты есть, но увидеть их она сможет лишь при личной встрече. А точек там шесть…»

– Там четыре точки, четыре! – взорвалась Райна пороховой бочкой. – А вам, прежде чем кому-то звонить и представляться «профессионалом», неплохо бы им стать. Жулик гребаный! Поди и денег за работу захотите много? Много или очень много? Научитесь сначала не врать!

Наверное, ей бы ответили в тон – сообщили, что она не адекватный заказчик, а настоящая стерва и истеричка, – но Райна не стала слушать – нажала кнопку отбоя и зашагала туда, где оставила ноутбук.

Надо убрать то чертово объявление с сайта, иначе ей точно не дадут уснуть – заколебут звонками доморощенные «стратеги».

– Выродки, – процедила она зло, открывая крышку компьютера и нажимая на кнопку включения питания. – Откуда вас только взялось столько много?

К тому моменту, когда она покончила с поставленной задачей, сил на то, чтобы подниматься в студию и смотреть, как горят картины, не осталось.

Завтра.

Рид прав – все великие дела лучше вершить утром.

Нордейл.

Невесомо-услужливая Мила, шествуя через кабинет на цыпочках, поднималась к нему каждые два часа – приносила бутерброды, чай, кофе, меняла пепельницу. В другой бы раз Канн разозлился – чего менять ее, когда там всего пара окурков? – но тут на Милу даже не смотрел – он впервые за долгое время стал самим собой – деловитым, собранным, сосредоточенным. Уже двое суток подряд разворачивал на столе то одну, то другую карту, склонялся над ними, хмурился, жевал губы, размышлял над будущим маршрутом. Пытался учесть мелочи, – досконально изучал ландшафт, – силился не упустить важного.