– У тебя в кузове, я вчера две такие же видел, ну-ка покажи, где они?

– Что случилось? – к ним подошел расстроенный Хват.

– Да вот, – начал объяснять Конь, – вчера когда грузились, у Бреха было две такие же канистры в кузове, пусть покажет где они! Камаз работает на солярке, зачем ему нужен был бензин?

Такого бледного лица, я сроду не видел. Брехунец дернулся, но куда убежишь, от цепких рук Коня.

– Ты думаешь, он поджег? – с недоверием спросил Хват.

– Сейчас узнаем.

Борт у Камаза открывался быстро. Никами канистрами там и не пахло. Конь сдавил шею Брехунца:

– Говори, зачем сделал?

– Это не я. Это вот эти мальцы подбили меня! – Хват показывал на меня и Данилу.

В это время Хват зачем-то нырнувший в кабину Камаза, расстроенный вылез обратно.

– Ты знаешь, – заявил он Коню, – на спидометре у него со вчерашнего дня добавилось всего двенадцать километров. А мы с тобой как два придурка, шестьсот – туда, да шестьсот – обратно, все Камаз по обочинам выглядывали, не случилась ли авария. Ох, и смеялся наверно Брех над нами. А завтра весь город будет хохотать.

– Ну и что?

Понятно было, что Брехунец попался, как кур в ощип. Конь держал его за шею, а он обезумевший тянул руку к нашему столику.

– Там! Все, там! Я догадался, где брюлики. Все в целости и сохранности, не волнуйтесь.

Поскольку, разборку при посторонних ни Хват-Барыга, ни Конь не собирались устраивать, они нас всех троих вместе с Настей пригласили в ту комнату, которая служила отделом сбыта. За нами шмыгнула и брюнетка. На ее лице появилось жесткое, если не жестокое выражение, губы были плотно сжаты. Но с того момента, как здесь появился Хват, она не проронила ни одного слова. Молчала и златогривая жена Лупиконя. Один Брехунец верещал:

– Расскажу, все расскажу, только отпусти дурак, больно.

Лупиконь закрыл дверь и сказал:

– Рассказывай, при чем здесь ребята?

А Брех сразу выдал нас с потрохами.

– Когда я вчера выезжал с площади, это они проткнули вам покрышки, и столик у меня выменяли, свой обычный, на тот раритет, который я должен был спалить вместе с Камазом.

– Как спалить? – удивился Конь. Хват до этого отрешенно смотревший в окно, обеспокоено оглянулся.

– Ты чего несешь? – зло глянув он на Брехунца, – белены объелся?

А Брех немного приободрился. Он как взъерошенный воробей, отряхнулся и начал выкладывать свою договоренность с Хватом.

– Ты же сам мне сказал, чтобы я на пятьсот двадцать пятом километре опрокинулся и спалил Камаз. Забыл, что ли?

– А столик вытащил? – спросил Конь.

– Нет, он сказал, что я могу ничего не вытаскивать.

Теперь Конь непонимающе смотрел на Хвата. Он всегда туго соображал, но вот видно какая-то мысль сверкнула у него в мозгу. Он повернулся к Хвату.

– А что эта мадам тут делает? – он показал, на жгучую брюнетку. – Какие, такие ей гарнитуры «Королева Марго» срочно понадобились? Ты Хват случаем не подменил в цеху столик, пока я дверь ходил закрывать? А сегодня с утра вот с этой фуфындрой решил их вывезти! Так? Или как?

Хват был конечно прижат к стенке, но на то он и Хват-Барыга, чтобы из любого безвыходного положения найти выход. Он смачно сплюнул на пол.

– А чего эта твоя чувырла рогом уперлась, и не отдавала их? Ответь мне, пожалуйста. Может быть, ты их сам подменил, когда я к телефону бегал на второй этаж? Меня еще всю дорогу подозрение грызло. Уж очень ты был спокойный, когда нам покрышки проткнули, и Брехуна мы не могли на дороге догнать. Как ты мне это объяснишь?

– Во, во! – обрадовано воскликнул Брехунец. – Я так и знал, что в столике у вас что-нибудь спрятано, и вы надуете друг друга. Сами схимичете, а на меня свалите! И раритет ваш туфта, так, для отвода глаз… Вот я ночью и полез в цех проверить подозрения. Раскурочил все три шахматных столика, а они…

– Пустые?

– Ага, все три пустые!

– Как три? – в один голос спросили Хват-Барыга, Лупиконь, его жена Лихобаба и жгучая брюнетка.

Брехунец совсем приободрился.

– А так, три! Сколько там было, столько и раскурочил!

– А где еще один?

– Где четвертый?

– Там должно быть четыре!

– Кто спер?

Брехунец бестолково смотрел на вопрошающих, переводя взгляд с одного на другого:

– Там больше не было. Было только три. Сами разбирайтесь.

Теперь Хват и жгучая брюнетка уперлись взглядом в жену Коня – Лихобабу. Только она одна имела свободный доступ на склад комбината.

– Успела!

– Вытащила!

– Жучка!

– Молодец!

И непонятно было, то ли они сожалели, то ли радовались. Ведь если целым оказывался столик с бриллиантами, они могли полюбовно разойтись. Ну сгорел, ангар, ну и что? Ничего страшного, такой можно за неделю возвести. По сравнению со спрятанными бриллиантами, он мог и на сотую часть не тянуть. А стоимость четырех сгоревших гарнитуров, для них была, тьфу, такая мелочь, по их глазам я видел. В крайнем случае можно страховку получить.

– Брехунец, а ты не врешь, что там было всего три столика?

Никто из них не удосужился предъявить ему претензии, по поводу сгоревшего имущества. Значит, правильные я выводы сделал о стоимости спрятанных в них сокровищ.

В это время в конторку постучали. В окошко заглядывал пожарный в каске.

– Хозяин, там еще кое-что осталось. Мы закончили. Акт будем составлять?

– Сам разберусь! – отмахнулся от них Лупиконь.

А Брехунец, чувствуя, что все равно ему, как ни верти, придется отвечать, старался перевести стрелки на нас.

– Когда Макс еще выносил столик со склада, я его видел в боковое зеркало. Я думал, что за ним и Данила выйдет, а того, все не было и не было, и этот куда-то подевался, – продолжал он нас топить.

– Как Макс? Вчера же приходил один Данила, – перебил его Хват-Барыга. – Ты что-то путаешь, заврался совсем!

– Ничего не путаю. При мне, Макс из цеха со столиком выходил. Я его еще хотел в курилке прищучить, а он мне глаза песком засыпал.

– А столик куда делся? – спросил меня Хват.

Вдруг он хлопнул себя по лбу и обратился к остальным за поддержкой.

– Догадались? Они же, проходимцы были вдвоем, и еще один столик, кроме своего уволокли… Вы понимаете, тот, четвертый?

Остальные, видно было, тоже были понятливые, они быстро усекли, что он имел в виду.

Вот и выскочило в результате недолгой разборки шило наружу. Как я подозревал, так оно и случилось.