— Почему погибшие? Может, они от болезни умерли, — не согласился Заратустра. — Тогда эпидемии косили всех, независимо от возраста.

— Все, что ассоциируется с Ницшеанцем, завязано на смерти.

— Не только, — криво усмехнулся Асмодей. — Еще на крови и… плотской любви. Я видел документы, они там такие оргии устраивали в своем клубе «В поисках Шаолиня». Что только не творили… Васильич с учениками нервно курит в сторонке. А знаешь, почему ты одна его видишь?

— Почему? — Ким, внимательно разглядывавшая три могилы, резко обернулась. — Почему? Давай, изложи свою версию. Может, у меня на лбу третий глаз. А может, чакра особая есть? Или я просто сумасшедшая?

— Не обижайся, — это всего лишь предположение, — Асмодей немного замялся. — Думаю, дело в том, что ты асексуальна. Иными словами, не ложишься в постель с мужчинами и не продуцируешь сексуальную энергию. Грубо говоря, ты чиста и мертва. Это и помогает настроиться на потустороннюю волну.

— Но… я не девственница. И не святая.

— Это и не важно. Прости, но ты давно не спишь с Еретиком? Пять, шесть лет? Этого вполне достаточно.

— Выходит, я сама наполовину мертвец, раз чувствую и вижу Ницшеанца и Аглаю?

— Выходит, что так.

— Получается, для того, чтобы его не видеть, мне надо с кем-то лечь в постель? — с тоской спросила Ким.

— Нет, тут все гораздо сложнее, — с кривоватой улыбкой ответил Заратустра. — Я могу предположить, чего он хочет. Чтобы мы нашли семейные сокровища. Они держат его душу на этой земле, тяготят, мучают. Надо развязать этот Гордиев узел!

— А может, он желает чего-нибудь другого?

— Нет, не может. Соберись, Ким. Как только мы разгадаем этот ребус, прадедушка оставит тебя в покое.

— Интересно, как ты планируешь искать клад, — горько усмехнулась Ким. — Если даже умница Иней нам не помогла.

— Ошибаешься, Иней нам помогла. Она всегда была огоньком и путеводной звездой для заблудших душ. Жаль, что сама заблудилась, как Ницшеанец, в поисках Шаолиня.

Вскоре фаерщики смогли найти дорогу на главную аллею и дошли до репетиционной базы.

Там как раз тренировался Чайна. Дождавшись, пока Асмодей отошел, он горячо зашептал девушке:

— Ким, ты не знаешь всего. Мы не просто фаерщики, и все наши разговоры об искусстве — лишь лапша на твои доверчивые уши. Мы — огнепоклонники. И в своем роде шаманы. Я видел слишком многое. И это страшно. Не хочу для тебя такой судьбы.

— А какой судьбы ты для меня хочешь? Холеной офисной дамочки, которая приходит домой к тому, кто ее даже не любит?

— Ну, для начала — отличной фаерщицы, — вздохнул Чайна. — У тебя есть дар!

— А я хочу большего, — с грустью прошептала девушка. — Близится Саббат. И я мечтаю, чтоб эта ночь изменила мою жизнь к лучшему.

— В ночь перед Саббатом мы соберемся в лесу и будем проводить ритуалы, — отрывисто сказал Чайна. — Я — шаман, Ингрид — ведьма, а Заратустра представляет собой нечто неизведанное, но очень сильное. Это будет очень тревожный и страшный Саббат. Слишком страшный для тебя.

— Не пугай, Чайна, давай лучше выпьем улуна. И станет нам веселее.

Казалось, отношения с Александром, наладились. Он был предельно вежлив с Ким, без споров давал выходные и отпускал на тренировки. Но девушка видела в нем затаившегося тигра. И была настороже.

Однажды менеджер взглянул на ее и, поджав губы, протянул:

— Что-то ты бледновата, роботетка. Иди, погуляй. День тебе оплатят по обычному тарифу.

Ким удивилась, но без разговоров пошла домой.

Сначала фаерщица попыталась тренироваться, но руки были холодны. Она то и дело роняла реквизит, думая о Ницшеанце.

— Может, хватит? — спросил наблюдавший Еретик. — Фаер-шоу — это не терапия. Если тебе тяжело на душе, поговори со мной.

— Что-то тревожно на душе. Что меня ждет в будущем: жизнь или смерть?

— Тебе надо отвлечься, да и мне не мешает проветриться. Давай побродим по нашим местам, — предложил парень.

Ким кивнула: сегодня тренировка явно не удалась.

И они долго гуляли по городу, катались на качелях, ели мороженое. Ненадолго Ким показались нереальными встречи с призраками и разногласия с Александром. Совсем ненадолго… Пока звонок от Инея не застал их врасплох:

— Я в городе, на автовокзале. Надо встретиться.

— В каком городе? — не поняла Ким, пытаясь спасти тающее мороженое.

— В Верене. Или ты живешь в другом месте?

— Я сейчас приеду, — вздохнула девушка. — Семейный отдых не удался.

Резким движением Ким выбросила мороженое в урну. Затем, виновато улыбнувшись Евгению, поспешила на троллейбусную остановку.

— Зачем ты здесь? — спросила Ким, не в силах отвести взгляд от сногсшибательно красивой женщины. На этот раз Инна была одета в простецкие джинсы с потертостями, серую клетчатую рубашку и кроссовки. Светлые волосы, достигающие колен, она убрала в узел. При этом прохожие оборачивались ей вслед, а один подросток даже попытался сфотографировать, приняв за кинозвезду.

— Потому что хотела увидеть тебя. И потому что боюсь.

Они сидели бок о бок на берегу реки. Уже вечерело. Яркие сполохи уходящего солнца озаряли запад, на юге небо казалось розовато-сиреневым. Мерно плескалась вода, допевали последние песни птицы. Откуда-то с востока доносился дымок. Но девушки ничего не замечали. Ким была взволнована неожиданным появлением Инея, а та чем-то обеспокоена.

— Боюсь за тебя. Чувствую опасность. И это связано с фаерщиками, — тихо проговорила Инна. — Но я не могу понять, кто из них желает тебе зла. Ингрид, Чайна. А может, Асмодей? Знай, этот человек не остановится ни перед чем и способен тебя убить.

— Ты перечитала детективов, — пожала плечами Ким. — Наши разногласия с Ингрид остались в глубоком прошлом. А Чайне с Заратустрой просто не за что меня ненавидеть.

— Скажи, а почему ты с фаерщиками? Что тобой движет?

— Не знаю. Так получилось.

— А я знаю. Ты считаешь, что твоя трагедия — отсутствие сексуальности, холод и запах мертвецов. В том, что ты полностью закрылась от мира прикосновений, чувств и боли. В том, что стала роботеткой. Ведь так тебя называют? Огнепоклонники дают тебе возможность почувствовать себя страстной, живой. Человеком, а не роботом.

Ким широко открыла глаза от удивления:

— Это не правда!

— А что правда? — усмехнулась Иней, прищурив глаза, — Знаешь, в чем была моя трагедия? В ненормальной красоте. И невероятной сексуальности. Я всегда была для мужчин просто целью. Думаешь, приятно чувствовать себя мясом, которое все хотят? Приятно осознавать, что за твоей грудью и волосами никто не видит твоего ума? Твоей доброты и душевности? Инеем меня называли не зря. Я была такой же отмороженной, как и ты. Но я еще и искала поэзию одиночества.