Уля попятилась – в первый миг ей показалось, что здесь случилось преступление. Она торопливо вернулась к входной двери и замерла около нее, готовая к бегству. Но откуда-то сбоку до ее слуха донеслись вполне мирные звуки. Гудел чайник, звякала посуда. Уля пошла на эти звуки и оказалась в большой кухне. Все тот же мужчина, стоя у плиты с чашкой в руках, торопливо прихлебывал чай.

– Закрыли дверь? – спросил он. – Я ее для вас оставил, а то в коридоре света нет…

– Кто там лежит? – перебила его Уля.

– Так это же старшая Вяткина, – ответил мужчина. – Вы все-таки к ней или к дочке ее?

– А когда она, ну, проснется?

Мужчина посмотрел на стену. Там висели круглые часы, заросшие жиром и пылью. Еле видимая стрелка приближалась к семи вечера.

– Ну, к ночи, думаю, оживится немного.

– А где ее муж?

– Сгинул куда-то. Она потому и лежит пластом: горе у нее. Лиза хоть немного за порядком следила и за хануриками этими приглядывала, а теперь что ж – пропала квартира.

Мужчина допил чай, тут же вымыл чашку и ушел с ней куда-то в глубь квартиры. Потом Уля услыхала металлическое клацанье: наверно, мужчина запирал свою комнату. Через минуту он снова появился с чемоданом в руке.

– Я ухожу, – сказал он. – Вы что решили, барышня: уходите или остаетесь?

– Посижу, – буркнула Уля.

– Ну, вы хотя бы из вежливости разрешение спросили, – рассердился вдруг мужчина. – Я все-таки тут хозяин.

Уля уставилась на него с удивлением: в таком гадючнике и говорить о вежливости?

– Ладно, сидите, – не стал качать права мужчина. – Воровать здесь нечего, а я теперь не скоро появлюсь. Хотя на вашем месте я бы тут торчать не рискнул. Даже я – на вашем месте.

Мужчина со значением поднял палец вверх, но Уля на него даже не смотрела, и он, потоптавшись, отвалил все-таки. Хлопнула входная дверь. Ульяна отклеилась от липкой табуретки и пошла разглядывать покои. В ванной ее едва не стошнило от гнилостного запаха, в туалет она заглядывать не рискнула. В коридоре теперь, при закрытой входной двери, очень легко было сломать себе шею. Кажется, в первый раз она прошла мимо двух дверей. Значит, вполне возможно, в этой квартире были еще обитатели.

Через пару часов Уля вконец ошалела от ожидания, голода и спертого воздуха. Находиться в чужой квартире было страшно, каждый шорох заставлял ее обмирать. Наверное, она давно бы уже убежала из этого вонючего полумрака туда, где есть свет и чистый воздух, где можно выпить чаю и посидеть на мягком диване. Вот только теперь во всем огромном городе у нее не было такого места.

Наконец терпение ее истощилось. Уля нашла в одном из столов коробок спичек и, освещая себе дорогу, отправилась в новое путешествие по коридору. Дошла до нужной двери, распахнула ее и бесцеремонно включила свет. В комнате Вяткиных так ничего и не изменилось. Правда, женщина все-таки сумела сбросить одеяло с головы, и ужасные звуки перешли в нормальный храп.

Спотыкаясь о всякую дрянь, Уля приблизилась к ней и через одеяло потрясла за плечо. Даже тональность храпа не изменилась. Тогда Уля, преодолевая рвотные позывы, схватилась за горячую влажную шею и стала возить по матрасу голову женщины. Спустя минуты три это подействовало. Храп превратился в булькающие звуки. Потом раздалось бормотание:

– Кто это? Чего надо?

– Мне нужно с вами поговорить! – в лицо алкашке заорала Ульяна.

Женщина открыла глаза и несколько секунд созерцала Улю тупым немигающим взглядом. Потом вдруг сказала:

– А, явилась все-таки! Не смей мне мешать, иди на свое место, или схлопочешь от меня.

Она мотнула головой куда-то в сторону окна. Уля присмотрелась: там стояло нечто вроде самодельной ширмы. Девушка подошла ближе. За ширмой оказался топчан, застеленный чистым, но ветхим бельем. Ширма стояла углом, захватив и часть окна. На подоконнике лежали книги. Тут же на нескольких гвоздях, вбитых прямо в стену, висела одежда. Внизу составлены друг на дружку несколько ящиков. В них стопками было сложено белье, лежали вещи: щетка для волос, пластиковая косметичка, банка с кремом. Молча озирала Уля жалкое обиталище своей соперницы. И планы, один другого коварнее, рождались в ее измученном мозгу.

Ноги уже отказывались держать. Уля присела на край топчана, посидела минут пять. Отвратительного запаха она больше не ощущала, наверное, привыкла. Вот есть хотелось зверски, но не было сил куда-то идти добывать еду. Да и за окном стояла такая темень, будто не в городе она, а где-то в лесу. Уля положила голову на подушку, свернулась калачиком и натянула одеяло на голову, как женщина за ширмой. Через минуту она уже спала глубоким и почти спокойным сном.

Под утро сон Ульяны стал не так крепок. Она услышала, как открылась дверь в комнату, и сразу проснулась. Спина тут же взмокла от страха. Крадущиеся шаги приближались к ширме. Судя по храпу, женщина своей дислокации не меняла, значит, в комнате находился кто-то чужой. Возможно, это вернулся домой ее сгинувший сожитель. Но почему он идет именно сюда?

То, что в комнате горел свет, только ухудшало дело. В темноте она могла бы затаиться или даже залезть под топчан. А так она лишь накрылась одеялом с головой и старалась не шевелиться. Шаги остановились у самой ширмы. Вот ткань зашуршала, и Уля всей кожей ощутила, как чьи-то глаза рассматривают ее через щель.

Она больше не могла выносить эту пытку страхом! Вспомнив, что в комнате все-таки есть хозяйка, Уля рывком села на топчане, скинула с себя одеяло и заорала:

– Тетенька! Помогите!

Но тут кто-то огромный разом снес ширму, навалился на нее сверху, сгреб вместе с одеялом и потащил прочь из комнаты.

Утром за завтраком экономка сообщила Лизе, что в первой половине дня ожидается приезд хозяина. Девушка, только что с аппетитом уминавшая блинчики с джемом, поникла, отодвинула тарелку. У нее разом задрожали руки и губы.

– Да ты не бойся, Лизонька, – огорчилась и Любовь Петровна. – Я, наоборот, порадовать тебя думала. Ведь пришло время тебе поближе познакомиться с родным отцом. А ты такая умница и красавица с этой новой прической, Рэм Григорьевич наверняка будет тобой доволен.

«Зачем он приезжает? – тоскливо рассуждала Лиза, в одиночестве бродя по комнате. – Неужели все кончено и мне придется уехать из этого дома? Что делать, если он скажет, что все это был только розыгрыш, наука для его настоящей дочки? Рассказать всю правду о себе и попросить хоть какое-нибудь пристанище для нас с Сонечкой? Все говорят, что он неплохой человек, помогает талантливым юношам и девушкам, у которых нет средств на учебу. Но нам-то он с какой стати станет помогать? Хотя, может, я тоже талантливая: сыграла же роль его дочери…»

Так, между надеждой и отчаянием, и провела она пару часов до приезда хозяина. Даже сумела сама уложить волосы в новую непривычную прическу и переодеться.