Депюдт опять стал советоваться с женой. На этот раз он даже не счел нужным прикрыть рукой трубку. Ван-Ин слышал рассудительный баритон Депюдта и визгливый дискант его жены.

– Ты действительно сможешь уладить мою проблему, Питер? – спросил Депюдт.

– Да, через неделю вы сможете забыть о шуме и спать спокойно, – не моргнув глазом пообещал Ван-Ин.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Депюдт. – Никто не собирался выставлять твой дом на аукцион. Просто в последние два года агенты по недвижимости прочесывают рынок в поисках ипотечных рисков. И эти агенты вынуждают банки передавать им должников. И…

– И что дальше, Филипп?

Ван-Ин не мог поверить своим ушам. Неужели подобная ситуация возможна?

– Что делать дальше – решать тебе. Это все, что я знаю. Правда, Питер, – сказал Депюдт.

– Все это ерунда, – ответил Ван-Ин. – Мне кажется, во всем этом замешан Лонневиль. Этот продажный…

– Нет, ты не прав. Лонневиль здесь совершенно ни при чем, – оборвал его Депюдт.

– Ну хорошо, я тебе верю. Филипп, не мог бы ты оказать мне еще одну услугу? Назови мне имя этого агента по недвижимости.

– Ди-Сконе, – прошептал Депюдт. – Но давай условимся: ты ничего не слышал, я ничего не говорил.

– Сегодня ты сможешь спокойно заснуть, Филипп. Эти болваны больше тебе не помешают. С этого дня бар «Осьминог» останется для тебя лишь страшным воспоминанием.

– Надеюсь, что это правда. В любом случае спасибо тебе.

– Это я должен тебя благодарить, – возразил Ван-Ин. – Позвони мне, если что-то пойдет не так. Договорились?

С этими словами Ван-Ин повесил трубку. Он записал имя агента по недвижимости на клочке бумаги и обвел его жирным овалом. Затем Ван-Ин поднялся наверх, посмотрел вечерние новости и принял горячий душ. Надел чистое белье, свои любимые джинсы и яркий просторный свитер. Этот свитер подарила ему Ханнелоре два месяца назад.

До Ян-Ван-Айк-сквер от его дома было всего пять минут ходьбы. Поднялся настоящий снежный буран. Ван-Ин шел, прикрыв сигарету рукой, чтобы ветер не потушил ее. Идти было трудно. Ноги вязли в снегу. К тому же он каждую минуту боялся вляпаться в собачье дерьмо.

В «Итальянской вилле» в этот час было очень мало народу. Несколько помятых парочек сидели и с утомленным видом потягивали свои коктейли. Марио подозвал Жака, чтобы он помог комиссару снять куртку.

– К сожалению, к нам пожаловали фанаты Венди Ванн Вантен, – виновато проговорил официант. – У них была тяжелая ночь и потому…

Ван-Ин рассмеялся. Жак всегда чувствовал себя виноватым. Он нашел бы повод для извинений, даже если бы в баре вообще не было посетителей.

– Вероника здесь?

– Она наверху, приводит себя в порядок. Может быть, я поднимусь и предупрежу ее о вашем приходе?

– Не стоит. Я сам знаю, где ее найти.

Ван-Ин открыл массивную зеркальную дверь и оказался на лестнице, ведущей на второй этаж. Сердце его билось от предвкушения встречи с Вероникой. Лестница была темной и ужасно грязной. В отличие от первого этажа, с блестящим полом и дорогой мебелью, второй этаж был мрачным и плохо освещенным, словно варшавские трущобы. Краска тут и там отслаивалась от стен, а потолок покрывал толстый слой плесени. Воздух был спертым. Всюду царило запустение. Второй этаж выглядел заброшенным.

Комната Вероники – самая большая на всем этаже – находилась в конце коридора. Ван-Ин постучал и, не дождавшись ответа, вошел.

Эта комната напоминала спальню двенадцатилетней девочки. Ван-Ин неоднократно замечал, что проститутки инфантильны во всем, что касается быта. Кровать была застелена розовым покрывалом. Повсюду лежали мягкие игрушки. Вероника сидела за белым инкрустированным золотом туалетным столиком.

– Привет, Питер! Не думала, что ты придешь, – воскликнула Вероника и грациозно, словно балерина, вскочила со стула.

Она порывисто обняла Ван-Ина и принялась покрывать его лицо поцелуями.

– Я так по тебе скучала, – задыхаясь, произнесла она.

– Я тоже по тебе скучал, – сказал комиссар.

Вероника приехала в Бельгию два года назад. Когда срок ее визы истек, девушку арестовала полиция. Ван-Ину стало ее жаль, и он помог ей с документами. В то время ей было двадцать два года. Свежий, прекрасный цветок с экзотическим ароматом тайги. Ван-Ин влюбился в эту необыкновенную девушку из России с первого взгляда. Его чувство к ней быстро переросло в зависимость. Она словно околдовала его. Когда Вероники не было рядом, Ван-Ин не мог думать ни о чем, кроме ее коралловых губ, высоких скул и совершенной фигуры, которой позавидовали бы многие модели. Эта русская соблазнительница действовала на него как наркотик. Она была для комиссара прекрасной поляной с экзотической травой, на которой он готов был пастись целыми днями.

– Ты звонила мне, – неловко проговорил комиссар. – Что ты хотела сказать?

Вероника ничего ему не ответила. Она буквально душила его в объятиях и все целовала и целовала, словно не могла остановиться.

– Давай лучше выпьем, Питер, – предложила Вероника, оторвавшись наконец от него. – Хочешь кампари?

– Ну, если у тебя нет ничего другого, то и это сойдет, – со вздохом согласился Ван-Ин.

Вероника скрылась за занавеской и спустя минуту вернулась с бутылкой «Хаига» и двумя не очень чистыми стаканами.

– И все-таки зачем ты звонила? Что ты хотела сказать мне, моя кошечка? – ласково настаивал Ван-Ин.

Вероника, продолжая игнорировать его вопрос, протянула ему стакан и села на краешек кровати.

– Ты хотела рассказать мне об этом немце? – не отставал Ван-Ин.

– О немце? Ты имеешь в виду Фиддла? – спросила Вероника.

– Нет, я имею в виду другого немца, – сказал комиссар.

– Только не говори мне, что ты спешишь, Питер, – надув губки, проворковала Вероника. – Хочешь еще выпить?

Комиссар кивнул, и Вероника снова наполнила его стакан. Ее небрежно наброшенный халат распахнулся, но она не обратила на это никакого внимания.

– Все дело в том, что тот, другой, не был немцем, – лукаво улыбнувшись, сообщила она.

Ван-Ин залпом осушил свой стакан и скинул пиджак. Ему хотелось забыть обо всем и погрузиться в пучину наслаждения. А этот фальшивый немец никуда не денется.

* * *

Энзо Скаглионе припарковал свой серо-голубой БМВ рядом с собором Святого Бавона. Он бросил взгляд на часы и пешком отправился на Пшеничный рынок. Во внутреннем кармане дорогого пальто у Скаглионе была спрятана толстая пачка хрустящих банкнот. Эти деньги были платой за взрыв памятника Гвидо Гезелле.

Мать Энзо всегда мечтала, чтобы он стал врачом или адвокатом, поэтому и отправила его учиться в университет против воли отца, Скаглионе-старшего. Целых шесть лет Энзо учился в разных городах: в Намюре, в Левене и Генте. А потом его мать сбил какой-то пьяный водитель. Ей тогда было всего сорок девять лет.