Гриша затормозил у ворот клуба, я сделала ему знак следовать за мной и вышла из машины, прижимая к груди смешного неповоротливого щенка, цеплявшегося толстыми лапами за мое платье.

Жара стояла немыслимая.

Солнце шпарило с выцветшего неба крутым кипятком. Я, впрочем, всегда переносила жару куда легче, чем холод. Нигде – ни в Сирии, ни в Ливане, ни здесь, в Турции – погода не приносила мне таких мучений, как в моем родном волжском городе зимой. В самое адское пекло я вспоминала, как зимой стыли пальцы в обледеневших варежках, а на воротнике детской отвратительно желтой шубы намерзали сосульки, и понимала, что лучше уж я буду терпеть какую угодно жару. Иногда мне казалось, что за всю жизнь я так и не отогрелась от этих морозов «из детства».

Или, может быть…

Может быть, раскаленный плавящийся воздух, едва ощутимое дуновение ветра, приносящее с собой отголоски запахов воды и зелени, солнце, обжигающее переносицу, напоминали мне тот далекий летний день, когда мы с Санькой плыли на пароходике. Ополоумевшие от счастья, молодые и глупые…

«Воспоминания стали для меня тайной религией. Очиститься от грехов, вернуться ко временам невинности, совершить паломничество…»

Впрочем, нет – тот день я давно заставила себя перестать вспоминать.

…Нужно было отдать должное хозяевам клуба – они от души постарались уберечь посетителей от жары и духоты, предоставив им максимальный в местных природных условиях комфорт. За оградой клуба гости попадали в настоящий оазис посреди пустыни. Пышная южная зелень – пальмы, кипарисы, магнолии, акации. В зеленой листве там и тут мелькали яркие экзотические цветы, проглядывали веселые рыжие бока апельсинов. Темные крупные инжирины тяжело свисали с веток, так и просясь в руки…

Установленные по всей территории мелкие фонтанчики с ледяной водой наполняли воздух прохладой и влагой. Изредка, когда солнечный луч прицельно попадал в висевшее над одним из таких фонтанчиков водяное облако, в воздухе принималась мерцать, играя яркими красками, крохотная размытая радуга.

Протянутые между деревьями тряпичные навесы призваны были защитить местных обеспеченных собаководов от солнечного жара. Полосатые края их, казалось, улавливали малейшее колебание воздуха и принимались трепетать и подрагивать, от чего на дорожках клуба ползали, посекундно меняясь, причудливые темные тени…

Здесь было хорошо.

Так хорошо, как в раю в первый день творения. Я же была змеем искусителем, пробравшимся в этот райский сад, чтобы заполучить в свои сети одного из его обитателей.

Передав щенка Грише, я неторопливо перемещалась по дорожкам якобы в поиске здания администрации, с руководителями которой успела предварительно созвониться и договориться о передаче им щенка.

На самом же деле я осторожно вглядывалась в каждого встречного, пытаясь отыскать глазами Радевича.

Члены клуба выгуливали своих питомцев на специально оборудованных площадках и препоручали их профессиональным инструкторам. Некоторые посетители просто сидели на расставленных под деревьями плетеных креслах и о чем-то беседовали, потягивая прохладительные напитки.

Радевича видно не было.

Гриша безмолвной тенью следовал за мной. Он, разумеется, о моем плане ничего не знал. Я же позаботилась о том, чтобы в нужный момент у него оказались заняты руки.

Для сегодняшнего спектакля наряд я выбрала тщательно. Простая белая рубашка эффектно смотрелась в прошлый раз – особенно расцвеченная алыми каплями крови. Для сегодняшнего шоу я создала другой образ – хрупкий и женственный.

Тем ярче будет контраст, тем сильнее изумление!

Именно поэтому, собираясь в клуб владельцев алабаев, я надела легкое темно-синее платье, оставлявшее открытыми шею, ключицы и руки, подчеркнула запястья тонкими браслетами, а волосам позволила свободно струиться по спине.

Итак, декорации собраны, актеры на своих местах, шоу начинается.

Девочку я увидела минут через пятнадцать.

Она стояла под пальмой, держала в одной руке поводок, другой подносила к уху мобильный. Я узнала ее – фотографии, предоставленные Володей, вполне отражали реальность.

Довольно высокая для тринадцати лет, тоненькая, хрупкая. Еще по-подростковому неловкая, но изо всех сил старающаяся казаться взрослой. Одни босоножки на высоких каблуках чего стоили. Ее ноги смотрелись в них какими-то ломкими, неуклюжими. Казалось, они вот-вот неловко разъедутся в стороны, как у новорожденного олененка Бемби, и девочка шлепнется на идеально выстриженный газон. Лицо у нее было неправильное – чуть курносый нос, крупный подвижный рот, маленький подбородок – но удивительно обаятельное. Доставшиеся ей от отца большие темные проницательные глаза придавали ему какое-то не по детски вдумчивое выражение.

Девочка – «Светлана», – вспомнила я, болтала с кем-то по телефону, небрежно теребя поводок.

Ситуация складывалась очень благоприятно для меня.

Я быстро поискала глазами отца Светланы.

Ага, вот и он – главный герой сегодняшней пьесы.

Олег стоял чуть поодаль, беседуя с уже знакомым мне краснолицым мужчиной. Благодаря собранному Володей досье я знала, что это его заместитель – Ромашов.

А этот что здесь делает? Срочное дело?

Значит, Радевич не может оторваться от службы даже в краткие часы встреч с единственной дочерью? Не поэтому ли у девочки такой надутый недовольный вид?..

Я убедилась, что Радевич стоит достаточно близко, чтобы оценить представление, которое вот-вот будет для него разыграно, но в то же время – не настолько близко, чтобы успеть вмешаться, нашарила в сумочке мобильник и, не глядя, нажала кнопку, отправляя заранее набранное сообщение.

Состояло оно всего из одного слова «Фас!» – и должно было означать старт операции.

В ту же минуту проходивший по соседней дорожке старик в светлом костюме вдруг оступился и выронил из рук огромный фотоаппарат, который с грохотом рухнул на мостовую, разлетевшись на осколки. Девочка, вздрогнув, оглянулась и выпустила из рук поводок. Собака занервничала, а я, поравнявшись с девочкой, будто бы случайно задела ее плечом.

Этого было достаточно.

Коротко рыкнув, алабай ринулся на меня!

Конечно, у меня не могло быть полной уверенности, что алабай бросится на меня. Я положилась на то, что собака молодая, не очень хорошо выдрессированная, а девочка-хозяйка – не слишком внимательна.

И это сработало.

Я умела обращаться с крупными собаками. Меня этому учили профессионалы, учили долго и настойчиво.

Но все равно мне в ту секунду на миг стало страшно. На меня летела мощная здоровенная зверюга, которая, встав на задние лапы, должно быть, оказалась бы с меня ростом.

Яростные глаза, оскаленная пасть, клыки…

Пастушья собака, натренированная бросаться на хищника и молниеносно душить его мощными лапами.