— Я с тобой не трахался, Лиля, — процедил сквозь зубы Герасим. — Трахал я других женщин, но не тебя, Лиля. Мы занимались любовью, маленькая моя, — его настойчивые пальцы вновь оказались между моих ног, размазывая следы нашей страсти. — Любовью, — зашептал на ухо.

Я всхлипнула и смогла всё же поднять голову, чтобы заглянуть в любимые карие глаза. Герасим смотрел на меня как на самую большую драгоценность в своей жизни. Все черты его лица стали мягкими, расслабленными. Мой мужчина был счастлив в этот момент.

— Я люблю тебя, — зашептала едва слышно и провела пальцами по его лицу.

Герасим вздрогнул, приоткрыл губы, чтобы ответить, но промолчал. Глаза его говорили за него.

— Не делай мне больше больно, Герасим, — вымолвила тихо, опуская голову на его грудь и прикрывая глаза. — Живи для меня.

Мужчина ничего не ответил, только вплёл пальцы в мои волосы и начал мягко массировать. От этих прикосновений я провалилась в сон. Счастливая и окрылённая.

Глава 20

Поднялся с кровати, предварительно поправив одеяло, накинутое на тонкое тело Лили. С трудом сдержался от того, чтобы пальцами начать исследовать её тело вновь. Слишком долго этого ждал. Слишком запретным было желание. И слишком сложно насытиться теперь. Ей. Её запахом. Её нежностью. Её телом. Её нежной и тесной глубиной. Двинулся в ванную комнату, чтобы собрать с пола одежду и выключить свет. Поднёс одежду девушки к носу и втянул глубоко запах. Прикрыл глаза. Запах девчонки всегда так действовал. Даже после химиотерапии. Когда тошнило от всего. От любого запаха. Но не от её.

Глянул на свою довольную рожу в зеркало. Усмехнулся криво и плеснул ледяной водой в лицо. Долбоёб ты, Герасим. Не сдержал х*й в штанах. Сорвался. Девчонку девственности лишил. Теперь избегать девчонку не получится. Она знает правду. И не отступит.

— Мразь, — глядя в свои глаза в отражении, выплюнул я.

Я солгал ей. На последнем обследовании мне дали пару месяцев. Максимум полгода. Но сука… Я не мог сказать ей этого. И так слишком много информации. И так слишком шокирована была Лиля.

— Слабак, — ударил ладонью по раковине и скривился от привычной боли, зазвеневшей в черепушке.

Мне херово от того, что перед глазами вижу заплаканное лицо Лили. Я знаю, что ей будет больно. Слишком, с*ка, больно. Я знаю свою девочку досконально. И депрессия после моей смерти лишь лучшее, что произойдёт.

Провёл рукой по затылку и прерывисто выдохнул. Нах*р все мысли сейчас. Сейчас имеет значение только девочка. Вырубил свет и двинулся с вещами обратно в комнату.

Застыл в проёме, глядя с жадностью на хрупкую, невесомую фигуру своей девочки, которая выглядела совсем невесомой под одеялом. Бл*ть. Весь контроль улетел к чертям, больше сдерживаться нет никаких сил. Кинул небрежно вещи на стул и двинулся к девушке. Опустился на кровать, вжал её в своё тело, носом зарылся в волосы на затылке малышки. Мой Рай. Даже с*ка головная боль притупилась.

Прикрыл глаза, впервые за последние четыре года чувствуя лёгкость в душе.

Правда, что я ей сказал, стоящая стеной между нами, просто разнесла все барьеры к чертям собачьим. Я ждал любой реакции. Слёз. Сожаления. Злости. Того, что она сбежит, боясь обжечься. Но я бл*ть забыл, что моя девчонка прёт напролом. Стыдно бл*ть, что она пыталась добиться меня. Не я её. Я бл*ть не пытался внимания её добиться. Цветы ей не таскал. На свидания не водил. Только отталкивал. А она… Она лишь на некоторое время закрывалась, смотрела с болью и ненавистью. А потом вновь своими колдовскими глазами, полными нежности, любви и ожидания смотрела. Один Бог знает, как сложно было мне сдерживаться. И порой я терял контроль. Как после химиотерапии, когда ничего не соображал. Когда было так херово, что ноги едва переставлял.

Я смутно помню тот день. Помню только, что пошёл к Земляникиным, дверь входная была открыта. А там Лиля. Бёдрами худыми восьмёрки выписывала и что-то мурлыкала себя под нос. Сил и так было мало, но стоило эту картинку увидеть, ноги в коленях ослабли. Стоял, тяжело привалившись спиной к двери, моргая через раз и не дыша. А в грудине всё сжималось, щемило от боли. От понимания, что эту картинку я мог бы видеть каждый грёбанный день. Лилю такую домашнюю и нежную. Смотрел и смотрел, не моргая, не отрываясь. Впитывая и запоминая. Пытался руки при себе держать, но стоило девчонке на меня налететь, спеленал её, в себя вжал и жадно задышал её запахом. И тут же полегчало. Это бл*ть будто после тяжелейшего рабочего дня, когда ноги отнимаются и глаза слипаются, заходишь в квартиру и на пороге застываешь в блаженстве.

Лиля завозилась во сне, из-за чего одеяло сползло, открывая небольшую и аккуратную грудь. Член дёрнулся. Захотелось перевернуть девчонку удобно, ногу поднять и толкнуться в тесный жар сонного тела. Как же мне мало её. Останавливало лишь то, что девчонка только лишилась девственности, что будет больно. Задышал глубоко, пытаясь успокоиться. Поправил одеяло, не забыв пальцами огладить нежную кожу плеча.

Когда сдохну, через несколько лет кто-то другой так будет лежать рядом с ней и беречь её сон. С*ка! Сел на кровати и сжал пальцами переносицу. В грудину будто топор воткнули и медленно проворачивали. Всегда её ревновал дико, неконтролируемо, до желания крошить всё вокруг, до желания убивать любого ублюдка, который посмотрел в её сторону.

Когда это началось? Я помню тот момент. Четвёртый курс военного училища. Отпуск. Мы с Витей вернулись домой из Питера. День рождения Лили, на который я был приглашён. И она… С*ка. В тот миг показалось, что меня ударили по затылку пыльным мешком. Девчонка была такой… Внеземной с*ка. Ненастоящей будто. Из фарфора сделанной. Платье подчёркивало маленькую грудь, ложбинку, и хрупкие плечи с нежными ключицами. Ткань струилась по телу, при каждом шаге обрисовывая плавные изгибы. Плоский живот. Но залип тогда основательно на коленках. Вшибло в голову так, что взгляд отвести не мог. Сжимал в руке пакет с мягкой игрушкой и смотрел, смотрел, смотрел. Когда всё же в себя пришёл, протянул изрядно помятый картонный пакет ей, чтобы почувствовать, как стройное тело прижмётся, а влажные губки коснутся щеки. И у меня бл*ть член встал. От лёгкого и невесомого прикосновения. От запаха, что в ноздри с первым вздохом попал. От пальцев тонких на груди.

И я осознал насколько