– Старый идиот!

И рассмеялся.

– Здравствуй.

Она стояла против него – в беретике и легком плаще. Стояла и морщила нос.

– Здравствуй.

– Ты последний раз предупреждал, чтобы я не опаздывала… – виновато сказала она.

С. (так мы будем звать героя нашей истории) кивнул.

– А я опять опоздала.

– Опять, – подтвердил он.

– Что же теперь будет? – в притворном ужасе спросила она.

– Теперь – все, – вздохнул С. – Мороженого не куплю.

– Ой, дяденька, дяденька! – Она запрыгала вокруг него. – Купи мороженого!

Они сидели в кафе. Она ела из вазочки мороженое и рассматривала фотографии. С. смотрел на нее.

– Здорово… – выдохнула она наконец.

Он смотрел на нее.

– Он у тебя такой таинственный, – сказала она. – Какой-то совсем незнакомый город. Хочется пожить – там… – Она подняла глаза. – О чем ты сейчас подумал?

– Я? Ни о чем.

– Неправда! Ты на меня посмотрел и о чем-то подумал!

– Ешь, – сказал он. – Растает.

– Скажи!

Он рассмеялся. Она смотрела на него.

– Ты, упрямое существо… – предупредил С.

– Ну? – вдруг посерьезнев, тихо сказала она.

Несколько секунд они не отрываясь смотрели друг другу в глаза.

– Я подумал, – сказал он, – черт с ними, с фотографиями. У меня в кармане ключ от квартиры.

– Где деньги лежат?

– Нет, просто от пустой квартиры.

Опустив голову, она аккуратно отделила от пломбира кусочек и разделила его пополам.

Сырой осенний Петербург прилип к прямоугольнику окна: в полусумраке необжитой квартиры С. бережно вел Лику сквозь все па вечного любовного танца, и напряжение уходило из ее тела…

– Ты меня любишь? – спросила она.

Не ответив, он, как на кнопку звонка, нажал пальцем на ее нос:

– Дзынь!

Они поцеловались, и она снова примостилась к нему на плечо. Он лежал, неотрывно глядя в темнеющий за окном город.

– Ты не ответил, – услышал он ее голос.

Теперь, украдкой встречаясь на городских углах, они спешили спрятаться в свое новообретенное убежище. Осень теряла цвет, кончался октябрь…

Он лежал, привычно глядя в серый квадрат за оконной плоскостью. Из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Он встал, быстро натянул на себя брюки и подошел к окну. Открыл форточку, глубоко втянул сырой свежий поток. За сеткой проводов и цинком крыш, неудержимо притягивая взгляд, темнел купол Исаакия.

Прошлепав в коридор, он втащил в комнату ящик с аппаратурой, поменял объектив и начал колдовать над диафрагмой.

Сзади раздался смех.

Она стояла в дверях – в его рубашке, с распущенными по плечам волосами.

– Стой где стоишь! – крикнул он и потянулся в ящик к другому фотоаппарату.

– Не надо!

– Не уходи! Секунду!

– Ну я прошу!..

Он вскинул фотоаппарат. Она опрометью скрылась за косяком двери. Он в недоумении опустил руки.

– Лика! – позвал он.

Никто не ответил ему.

Он вышел в коридор, прошел в кухню. Лики нигде не было.

Дверь в ванную комнату была заперта.

– Олененок, я не буду тебя снимать. Выходи, – пообещал он, прислонившись к двери.

– Честно?

– Честное пионерское, – поклялся он и ушел комнату.

Через минуту ее недоверчивое лицо осторожно появилось из-за косяка. С., скрестив ноги по-турецки, сидел возле своего ящика.

– Закрой свой сундук, – потребовала она.

В ответ он торжественно щелкнул замком.

– Ну то-то, – сказала она. – Агрессор.

И появилась из-за косяка вся – в одной рубашке, освещенная вдруг выстрелившим из-за туч солнечным лучом.

– Иди сюда, – сказал он.

– Не-а.

С., хитро улыбаясь, потянулся к ящику с фотоаппаратом.

– Ты обещал, – напомнила она.

С. медленно, как охотник, боящийся спугнуть дичь, открыл крышку.

– Ты обещал, – сказала она. В глазах стоял страх.

От пригородной станции, на которой жила Лика, до ее дома надо было еще ехать на автобусе. На кругу конечной остановки было пусто: они стояли под серым, сеющим мелкую морось небом и целовались на глазах у какого-то неодобрительного мужика.

– Ну, иди, – сказала она наконец. – Электричку пропустишь.

– Пропущу, – подтвердил он.

– Иди. У тебя, наверное, дел…

Он пожал плечами.

– Тогда давай пойдем пешком?

Они шли через парк, поминутно припадая друг к другу.

– Стой! – вдруг сказал он. – Смотри!

Только начинало смеркаться, косые слоистые куски солнца лежали в просвете между влажными стволами.

Сделав несколько снимков, он перевел объектив на нее.

– Нет, нет! – Лика в неподдельном испуге закрыла лицо руками.

– Что с тобой?

– Я боюсь, – ответила она.

– Чего? – изумился С.

Лика не ответила.

Несколько метров они прошли молча.

– Жизнь уходит, – вдруг сказала она.

– Ты-то откуда знаешь? – усмехнулся он.

– Ты не понял. Жизнь уходит – от человека на его фотографии. Я читала.

– Что за ерунда! – воскликнул он.

Лика упрямо замотала головой:

– Уходит. Правда-правда.

– И ты во все это веришь?

С. обогнал ее и пошел спиной вперед, испытующе заглядывая в смущенное девичье лицо.

– Не во все. Во многое.

– Жуть! – С. скорчил страшное лицо.

Лика рассмеялась, и он незаметно, не целясь, щелкнул затвором фотоаппарата.

– И в черный астрал веришь? – спросил он завывающим голосом.

– Да! – принимая его игру, выкрикнула она.

Он успел сфотографировать ее еще раз.

– И в прорицание?

– Да!