– Я не знаю, я ничего не знаю, я ничего не видела! – прокричала я. Из комнаты послышался плач Василисы. – Вот, разбудили ребенка.

– Лиза, ты же не умеешь врать. Ты пойми, есть вещи, которыми уже невозможно пренебречь. Ты сейчас забудь о любви, забудь вообще обо всем, помни только о том, что ты – мать, что у тебя двое детей спят в соседней комнате и что, если твой муж влез в какое-то полное дерьмо, очень важно, чтобы он не утащил тебя за собой и не оставил своих детей сиротами. Ты меня понимаешь? Скажи, что ты меня понимаешь.

– Я тебя понимаю, – ответила я. Василиса утихла. Надолго ли.

– Отлично, Лиза. Тогда расскажи мне все по порядку. Кто убит. Скажи мне правду, ведь теперь нет никакого смысла ее скрывать. Скажи мне правду, и я смогу тебе помочь. Что ты лично знаешь? Что ты лично видела? Расскажи мне все по порядку.

– Я ничего не знаю, – снова сказала я. Сестра сжала губы в нить. – Нет, ты меня не слышишь, Фая.

– Я тебя прекрасно слышу. Ты будешь ему отвечать-то? Мне просто интересно.

– Тогда услышь меня. Я и правда понятия не имею, о чем Сережа написал через этот твой «telegram». Я так же ошарашена, как и ты. Я вообще не уверена, что это он.

– Не он? А кто тогда? Ты знаешь еще какого-то потенциального убийцу? Как много убийц ты знаешь лично, сестренка?

– Типун тебе на язык. Пойми, никто никого не убивал. По крайней мере, при мне.

– Добавочка просто обнадеживающая. По Фрейду, как говорится. Значит, ничего не случилось, да? – цедила Фая. – По крайней мере, при тебе!

– Но это не значит, что я ничего не знаю.

– Да что ты говоришь?

– И что ничего не случилось. Кое-что случилось, это да, – я посмотрела на Фаину в нерешительности, но все и так уже зашло достаточно далеко. В конце концов нужно признать, что я не знаю, что мне делать со всей этой ситуацией, а Фаина, наверное, единственный человек на земле, которому я могу по-настоящему верить.

– Это случилось в тот день утром, перед Новым годом. Когда я не пришла домой.

– Я так и думала, – кивнула сестра, на этот раз чуть спокойнее. И сосредоточеннее. Я пыталась найти слова, но это было сложно, очень сложно. – Ты сказала, что стала свидетелем преступления. Это так?

– Не совсем, – покачала головой я. – Я стала свидетелем захвата преступника.

– Дай подумать. Погоди, погоди, захвата преступника? Кто бы это мог быть. Какого преступника схватили? Ага, Сергея? – предположила Фая.

Я только пожала плечами и фыркнула. Кого же еще. Конечно, конечно, ты права, сестрица, от моего мужа за все эти годы было столько вреда, что можно уже писать книгу о том, как не стоит выходить замуж. Но то, что ты права в сотый раз, ничем мне сейчас не поможет.

– Да, захват Сергея.

– Так он в полиции.

– Нет, он не в полиции.

– Его отпустили? – удивилась Фаина. – А я подумала, он тебе из какой-нибудь тюрьмы пишет. «Telegram», все такое. Имеет смысл. Как же тогда, почему его отпустили?

– Его не отпускали.

– Я не понимаю.

– А нечего тут понимать. Его и не поймали. Что? – Фая смотрела на меня, как смотрит робот с зависшей программой. Перегрузить. Reboot. – Не надо на меня так смотреть. Я совершенно ни при чем и сама была в полном шоке. Сережа сбежал.

– Сбежал? – ахнула Фая.

– Он сбежал, а я провела Новый год в полицейском участке. Меня уложили на асфальт, на меня наводили прицел автомата. У меня от этого всего кончилось молоко, так что теперь мне нужно его покупать.

– Лиза!

– Я устала, я не знаю, что мне делать, не знаю, как мне жить дальше, как мне работать или даже просто выходить на улицу! И я понятия не имею, о чем Сергей говорит, о каком убийстве. Я думала – дело в героине.

– Что? – выдохнула Фая. В этот момент мой телефон блямкнул снова.

– Я только хочу разобраться! – размахивала руками Фаина. – Понимаешь, все, чего я хочу, – это немножко простой, понятной и логичной правды. Но я ничего не понимаю. Ничегошеньки. Не понимаю.

– Тебя заклинило, Фая, ты повторяешь это по кругу. Я знаю, каково это, но правда редко бывает простой, понятной и логичной. Если все ясно и просто, тогда скорее это неправда. Легкое и приятное вранье.

– Такое, каким ты кормила меня все это время после Нового года? – Фая сбросила пустую тарелку из-под кекса в раковину, уже полную посуды. Я даже мыслить не могла о том, чтобы что-то вымыть или что-то убрать. Хаос перебрался изнутри наружу, отразился на моем жилом пространстве – в полном соответствии с тем, как это предсказывала психология. Если бы я пришла к самой себе на сеанс, я бы положила саму себя на кушетку психолога и сказала бы самой себе, что нужно начать с малого. Что нужно вымыть одну тарелку за другой, навести красоту вокруг себя, и тогда мир, красота и гармония придут и внутрь. Что действие порождает мысль, состояние вне меня изменит меня изнутри.

Гори она огнем, психология. Честно говоря, сейчас я просто не была в состоянии ничего сделать. И это открытие потрясло меня. Как так – я знаю, что нужно сделать, но не могу, не хочу и не стану делать этого. Чего я тогда хочу от людей? Что, если иногда и мои клиенты вот так же не в состоянии делать то, что нужно, чтобы выбраться из-под завала собственной грязной посуды?

– Кормила тебя враньем? А чем еще мне тебя кормить, дорогая сестра? Вот, ты знаешь правду, и что, мне стало легче? Ты хочешь, чтобы я пошла в полицию и разрушила жизнь моему мужу, отцу моих детей. И тебе, так получается, безразлично, виновен он или нет, так?

– Не так! Нет! – я посмотрела на Фаю в упор. Она отвела взгляд. – Ну, не совсем так в любом случае.

– Своя рубашка ближе к телу. Да я живу в этом, как в сказке. Чем дальше – тем страшнее. И тем больше всякой лжи. Я тоже хочу, чтобы вещи стали снова простыми и понятными. Мне иногда кажется, что я в прошлой жизни нагрешила как-то капитально и теперь расплачиваюсь.

– Но наркоторговля – это уже перебор, не считаешь? «Во все тяжкие»? Он что, болен у тебя? Смертельно, как этот учитель химии?

– Разве только на всю голову.

– Как ты с ним живешь, Лиза? Как ты всегда умудряешься находить какой-то аргумент, чтобы с ним остаться? – Фая смотрела не на меня, она смотрела на телефон, смотрела на него, как на опасное, ядовитое насекомое. Он лежал на столе и вспыхивал время от времени секретными сообщениями от моего мужа Сережи, на которые мы не отвечали. Потому что не знали, что сказать. – Ты чертова оптимистка. Твой стакан всегда наполовину полон, и тебя не волнует, чем, потому что там, в стакане, честно говоря, какое-то дерьмо.

– Мой стакан наполовину наполнен крапивным отваром, а моя кровать наполовину пуста, – грустно улыбнулась я. – Что мы будем делать со всем этим? Мне жаль, что я втянула тебя в это, я сделала все, чтобы ты оставалась в стороне. Даже врала тебе.