Высадились рядом с небольшой бухтой; два скалистых мыса с обеих сторон сужали выход в море. Старшина рыбаков пояснил Александру, что внутри на мелководье кормились бесчисленные косяки жирной кефали. В определённое время, дождавшись отлива, они тысячами устремляются на глубокое место в море, проходя через сужение. Потом возвращаются.

— Никакие сети в мире не выдержат такого улова, если поставить их поперёк потока!

Старшина загадочно посмотрел на Александра.

— Мы обходимся без сетей.

Отвернулся, давая распоряжения толпе рыбаков, распределившихся вдоль всей прибрежной полосы бухты. Несколько лодок с людьми выстроились по сторонам, в руках держали длинные палки.

— Чтобы бить по воде, сгоняя рыбу, — пояснил рыбак. Повернулся в сторону моря и громко крикнул: —Дельфос! Дельфос! — Посмотрел на Александра. — Так мы называем своих братьев. Дельфины не рыбы, нам братья. Они кормят младенцев молоком, в теле течёт теплая кровь, как у людей, у детёнышей есть волосы, которые со временем исчезают. Чем не люди?

Рыбаки на берегу подхватили его призыв; насколько хватало сил, кричали в сторону моря:

— Дельфос! Дельфос!

Прошло некоторое время; вдали на глади моря вначале показались пенные буруны. Послышался шум, как приближающийся шквальный ливень — большое стадо дельфинов стремительно плыло к бухте.

Александр рассмотрел их чёткое построение — впереди крупные, сильные особи, шли клином, за ними остальные. Похоже, они нацелились атаковать.

И вот они уже на месте будущего сражения; телами загородили проход со своей стороны и принялись за главное дело, зачем явились — стали гнать перепуганную кефаль на мелководье, где её ждали рыбаки с вместительными сачками. Скоро вода у берега будто закипела, как в огромном котле. Люди быстро опускали в это сплошное «кипение» сачки, с усилием поднимали их, полные рыбы, затем вытряхивали её в стоявшие рядом вместительные корзины. В воздухе стоял обычный гвалт работающих мужчин.

Время от времени дельфины прыгали на скопище кефали, похоже, убивали кого-то, но не ели. Продолжали охоту, как гончие собаки преследуют зверя. Когда отдельным рыбинам удавалось избежать многочисленных сачков, они пытались прорываться сквозь строй морских загонщиков. Бесполезно! Их тут же настигали. Рыба в ужасе металась в стороны, искала спасение, однако дельфины находили её повсюду. Набрасывались, пугали и продолжали удерживать у берега в досягаемости рыбаков. На время охоты дельфины удовлетворялись тем, что только убивали рыбу, откладывая трапезу, пока не будет одержана полная победа.

Увлечённые охотой дельфины, проявляя поразительную ловкость, лавировали между лодками, сачками и мятущимися рыбами так, что ни одна рыбина не имела надежд на спасение. Иногда какой-нибудь зазевавшийся дельфин, из молодых, попадал в сачок, он не пытался выбраться, ждал, пока его отпустят. Освободившись, продолжал честное сражение. Так продолжалось довольно долго, пока рыбаки не вычерпали почти всю живую кефаль. И только после них дельфины приступили к насыщению: рвали на куски и глотали убитую ими ранее рыбу.

Увиденное сражение, иначе не назовёшь, людей и дельфинов с рыбами напомнило македонскому царю боевые действия с перестроениями войск, манёврами подразделений, натиском и отступлением и бегством врага. Последнее зрелище понравилось ему больше всего — апофеоз любой войны — избиение и пленение устрашённого врага. Заполнив душу удовольствием от пребывания среди простых рыбаков — к тому же не погнушавшись посидеть у костра за духовитым рыбьим варевом, — царь одарил старшину и других рыбаков сотней золотых монет. А родителям Дионисия сказал на прощание:

— Не зря назвали вы сына в честь моего любимого бога Диониса. Его чудесная дружба с дельфином, не иначе, знак особого расположения к нему бога моря. Назначаю Дионисия верховным жрецом храма Посейдона в вашем городе. А завтра поручу отлить из бронзы изображение мальчика верхом на дельфине, в полный рост, которое передам в дар храму. Правителю Иасоса велю чеканить особую бронзовую монету с изображением мальчика на дельфине. На этом македонский царь расстался с Галикарнасом, Иасосом и Карией, и больше здесь не появлялся.

МИЛОСТЬ ПОБЕДИТЕЛЯ

Царь Дарий в дурных снах и знамениях не предполагал поражение у Граника. От кого?! От юнца, дикаря из Македонии, у которого царство настолько крохотное, что постыдно страной назвать! К тому же Дарий всё ещё надеялся на военный союз с Македонией против Спарты, Афин и Греции в целом, как его предшественники на персидском престоле.

Персы не забыли сокрушительное поражение от Афин на Марафонском* поле, произошедшее сто пятьдесят лет назад. Позор смывается только победоносной войной! В этом смысле они рассчитывали на содействие Македонии, постоянного недруга афинян. И македонские цари в прошлом использовали Персию в противостоянии Афинам, и за счёт её ослабления приобрели влияние во Фракии. Царь Филипп разрушил хрупкое сосуществование македонян с персами. Призвал греков вместе с ним проверить могущество Персидской державы. Смерть не позволила исполнить задуманное, вручив судьбу похода его сыну.

Первая неудача у Граника проявила слабые стороны персидской армии. Изначально она состояла из пехоты, конницы и колесничных войск, укреплена греческими наёмниками, с охотой служившими царям Персии. При Дарии состоял привилегированный отряд «бессмертных» из двух тысяч всадников, в качестве второго охранения — копьеносцы и десять тысяч пехотинцев из мидийцев* и эламитов*. В царской охране числилась тысяча представителей персидской знати. Остальная часть армии формировалась из отрядов, мобилизованных в сатрапиях*, куда по принуждению сгонялись местные жители, слабо вооружённые, не желавшие умирать за царя. Профессиональные воины ежемесячно получали продукты питания, оружие из царского арсенала, ополченцы добывали средства для жизни сами, нередко воровством, грабежами и долей от военной добычи. Поэтому ничего удивительного, когда они нередко при первой же опасности покидали поле боя. В лучшие времена армия доходила до миллиона человек, из которых в боевых действиях участвовала половина.

С началом войны советники предлагали Великому Царю бросить на македонян всю армию, раздавить числом и мощью. Александру будет нелегко восстановить боевые потери. Настойчивей всех советовал грек Мемнон; по его замыслу, на пути македонского войска нужно оставлять «безжизненную землю», выселив население, дома сжечь, забирать или уничтожить продовольствие и фураж вместе со скотом. Колодцы засыпать землёй, водоёмы сделать не пригодными для питья. Дарий слушал военачальников и… ничего не делал, удивляя приближённых бездействием. Обвинить царя в отсутствии личной храбрости нельзя, ведь прежде он проявлял себя мужественным воином. Это знали все! Но Дарий вёл себя так странно, что оставалось предполагать, что он задумал далеко идущую тактику: «заманивать» врага в глубь чужой для него территории, а самому беречь силы, чтобы однажды совершить уничтожающий удар…

Александр, не вникая в размышления Дария, действовал по обстоятельствам, используя благоприятные условия. Принимая город за городом под своё покровительство,