– Что вы! Это очень серьезно! Активистка это… э-э-э… как бы вам объяснить? Нет, этого вам не объяснить. В общем, общественный деятель.

– Омбудсмен?

– Во-во. Только самовыдвиженец. Профессия у него на самом деле другая, что не мешает ему активничать и бороться за права, не важно чьи. Лишь бы бороться.

– Самовыдвиженец? – уставился на него итальянец.

– О господи! – Леонидов всем корпусом развернулся в ту сторону, откуда доносились крики: «Надо что-то делать!» и «Давайте, наконец, действовать!» – Видите ту красивую даму? В голубой кофточке?

– Которая громче всех кричит?

– Да.

– Это и есть, как вы сказали? Активистка?

– Точно.

– Хорошо, мы согласны, чтобы она занялась этим вопросом, – кивнул переводчик.

– Еще и этим вопросом, вы хотели сказать. Потому что сейчас она занимается вопросом гостиницы в связи с задержкой рейса.

– У нас это не практикуется, – покачал головой итальянец.

– Только ей не говорите.

– Когда мы сможем допросить его дочь? Я имею в виду по-тер-пев-ше-го, – старательно выговорил переводчик.

– Все-таки допросить?

– Если вы уверены, что это не несчастный случай, мы попросили бы доказательств.

– Хорошо.

– Сотрудники полиции находятся в здании аэровокзала круглосуточно, – итальянец поднялся. – Мы всегда готовы к диалогу.

– Я это понял, – усмехнулся Алексей. – Склоняю голову перед европейской дипломатией. Мы готовы увенчать чело победителей лавровым венком при условии, что вы, заинтересованная сторона, все сделаете для этого своими руками. Это такой русский юмор, – поспешил добавить он, видя, как итальянец напрягся, и тоже встал: – До встречи, уважаемый.

«Сколько у меня времени? – думал он, идя к Саше. – О том, насколько задерживается рейс, с точностью знал Мануков. У него была связь с Москвой, причем с чиновниками самого высокого ранга. Да, но Катыков тоже подключил свои связи! Значит, я иду к Катыкову! Но сначала Саша…»

– Как успехи, дорогая? – ласково спросил он, приблизившись к жене. Когда Алексею что-то было нужно, он умел прикинуться белым и пушистым. А сейчас ему требовалась помощь «активистки».

– В течение часа нам выдадут ваучеры на питание, – с гордостью ответила жена. – Вопрос с гостиницей решается.

– Я хочу дать тебе еще одно поручение.

– Еще кто-то заперся в туалете?! – в ужасе спросила Саша. – Кстати, как Наденька?

– Только что убили ее отца.

– Да ты что?! – ахнула она. – Так это его пронесли мимо на носилках?!

– Именно. В пластиковом мешке. Пока ты увлечена классовой борьбой, сбываются самые мрачные мои предсказания. Помнишь, я тебе говорил, что убийца не остановится?

– Леша, да ты что!!!

– Теперь еще и Мануков. Вот тебе его страховой полис, – он протянул жене конверт. – Надо позвонить в страховую и вызвать представителя. Или направить его в морг, куда отвезли тело Манукова. В общем, я не знаю, как это делается, но начать надо со звонка в страховую. Сама понимаешь, к Наде я с этим подойти не могу. Анна Васильевна накачала ее успокоительным. Так что? Сделаешь?

– Я все понимаю. Конечно, я беру это на себя! – энергично кивнула Саша.

– Иногда я тебя безумно люблю за то, что ты такая.

– Постой! – схватила его за руку жена. – А ты куда?

– Работать.

На этот раз она ничего не сказала.

…Катыкова Алексей нашел в том самом кафе, где рано утром они мирно пили кофе с бутербродами и беседовали. И где Алексей узнал, что Тема – приемный сын Рената Ахметовича, то бишь Алексеевича. Вид у Катыкова был усталый. Впрочем, здесь почти у всех русских измученный вид, вот уже почти пять часов они томятся в зале ожидания. Только возле бара веселилась большая компания, которая, казалось, пребывала в восторге от возможности задержаться в Италии.

– Какие новости из Москвы? – спросил Алексей, присаживаясь за столик. – Наш самолет еще не вылетел?

– Нет, – коротко ответил Ренат Алексеевич.

– Меж тем уже три часа дня, – Леонидов кивнул на часы, висящие на противоположной стене.

– Я в курсе, – отрывисто сказал Катыков.

– Вам что, холодно?

– Знобит немного, – поежился Ренат Алексеевич.

– Простыли, что ли?

– Возможно.

– Послушайте… Вы, наверное, уже знаете, что Манукова убили.

– Да. Знаю.

– Я видел, как ваша жена спускалась со второго этажа, – в лоб сказал Алексей.

Катыков вздрогнул:

– Вы что, подозреваете Элину?!

– А кого? У меня осталось не так много кандидатов на роль убийцы, – развел руками он. – Геннадий Михайлович сам оказался жертвой, следовательно, он не может быть убийцей. А ведь я его подозревал, – разочарованно сказал Алексей. – Остаются трое: вы, ваша жена и ваш сын.

– Тема?! – Катыков даже в лице изменился. – Да вы с ума сошли!!!

– Наденька не в счет, – продолжал развивать свою мысль Леонидов. – Все это время она была на глазах. Ее видела куча людей. А вот вас я не видел. И Тему не видел. Говорят, он стоял под лестницей с каким-то мужчиной. Я это выясню. Еще я заметил, как ваша жена спускалась со второго этажа.

– Вы хотите сказать, что моя жена вошла в мужской туалет?

– А откуда вы знаете, что Манукова убили в мужском туалете?

– Не ловите меня за язык, – поморщился Ренат Алексеевич. – Кто ж об этом не знает? Мужик, который его нашел, орал так, что не услышать его мог разве только глухой, да еще ваша жена, которая все время кому-то названивает. Вы не боитесь, что у нее любовник?

– Ее любовника зовут авиаперевозчик. Фамилию уточнять не буду, она есть в вашем авиабилете. Вторые браки крепче первых, не так ли? – подмигнул он Катыкову.

– Что вы этим хотите сказать?!

– У нас с вами много общего, Ренат Алексеевич. Мы оба во втором браке, у обеих наших вторых жен есть ребенок от первого. Я тоже воспитываю приемного сына. Его отец оказался мерзавцем.

– Как и Мануков?

– Я этого не говорил, – внимательно посмотрел на него Алексей. – Кстати, Ренат Алексеевич, у вас сердечко, часом, не пошаливает?

– С чего это вы вдруг заботитесь о моем здоровье? – подозрительно спросил тот.

– Я насчет таблеточек интересуюсь. Есть они у вас?

– Каких еще таблеток? – уставился на него Катыков.

– Их квалифицируют как сердечные гликозиды.

– Понятия не имею, о чем вы, – Ренат Алексеевич откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза.