И следователь Петровская отправилась в Институт нейронауки. Как оказалось, вовремя.

Под неусыпным взглядом директора института Валентина Федоровна спокойно набрала номер операционной и, обменявшись парой фраз, передала трубку Леонтьеву. Ее взгляд красноречиво говорил: «Вы зря боялись».

В течение пятнадцати минут Леонтьев выслушивал сбивчивый рассказ Вербицкого о том, как прошла операция, как все волновались после ее завершения, как ждали положительных изменений в состоянии пациента, поэтому и не звонили, и вот, наконец, он может с уверенностью доложить, что генерал выходит из комы. К нему возвращается сознание. Леонтьев переспрашивал, узнавал детали, и с каждым ответом у него крепло странное чувство, будто он молодеет и сбрасывает лишний вес. Закончив разговор, профессор приосанился и гордо смотрел куда-то вдаль, не замечая ни ассистентки, стоявшей прямо перед ним, ни даже стен своего кабинета.

Но если стены безмолвно терпели полет фантазии, проносившейся сквозь них, то умудренная жизнью Валентина Федоровна быстро возвратила воспарившего начальника на землю. Она задала вопрос, в котором, как маленькому ребенку, сразу подкинула два варианта ответа. Правильный и неправильный.

— Так что сказать телевизионщикам? Первым с ними будете общаться вы, или Вербицкий?

Мечтательный взгляд директора вернулся из-за горизонта и сфокусировался на источнике звука. Несколько секунд ушло на обработку информации.

— Зови их в мой кабинет. Только это… посмотри, как я выгляжу?

— Ты, почему не отвечала на звонки?

Опальный Шувалов не рискнул входить в некогда родной институт и дождался, когда Елена Репина выйдет к нему. Сейчас они сидели в его автомобиле. Елена торопливо курила, стряхивая пепел в открытое окно.

— Я всё время была в операционной. И Задорин тоже. До последнего момента было неясно, вытащили мы его или угробили? Мы сделали всё, как ты задумал, и ждали. Мы не понимали, что творится в его голове, видимых изменений не было. Вербицкий не выдержал и собрался колоть генерала кучей препаратов, но я его остановила. Сергей помог. Он к тому времени уже зафиксировал микроскопические изменения в показаниях приборов. А потом, как плотину прорвало. Через нейроны пошла цепная реакция, и мозг стал просыпаться! Функции восстанавливались одна за другой. Это было чудо! Когда картина стала четкой и однозначной, мы сочли, что можно докладывать.

Шувалов почувствовал, как отпускает напряжение последних дней, и тело охватывает безмерная усталость. Елена выбросила окурок, дотронулась до его руки, повела ладонью от запястья к предплечью.

— Ты победил, Антон.

— Мы вместе победили.

— Но слава достанется Вербицкому и Леонтьеву. У нас уже работает телевидение.

— Главное, что генерал вернулся.

— Ты не представляешь, как рады его родственники.

— Вот и хорошо.

— Давай отметим нашу победу, — предложила Репина и, заметив нерешительность, торопливо добавила: — Возьмем с собой Задорина и закатимся куда-нибудь.

— Сергей встречается с Алисой. Я думаю, мы им помешаем.

— Хорошо, не будем мешать. Он будет не один, о нем позаботятся. А ты? Кто позаботится о тебе?

Шувалов молчал, вспоминая жену. Он не представлял, как наладить с ней отношения.

— Поедем ко мне, — решилась Репина. — Ты и я, и больше никого.

— Я очень устал.

— Это не важно. Я знаю рецепт чая, который придаст тебе силы. Мы просто посидим. Я расскажу тебе подробно, как прошла операция. Ты должен знать все нюансы, это твоя разработка.

— Прошлую ночь я не спал. Я долго думал, а под утро сделал окончательный выбор. Уже тогда я четко представил, как всё будет у вас в операционной. Ты подтвердила.

— Почему же ты так волновался?

— Это не я, это он. — Шувалов выразительно постучал себе по голове. — Одна часть мозга понимает, а другая переживает. И никуда от этого не уйти. Только дураки ни в чем не сомневаются.

— Теперь все волнения позади. Поедем ко мне.

— Не могу.

— Почему?

Антон отвернулся. На ступенях института он заметил Вербицкого. Тот направлялся к парковке и мог пройти мимо его автомобиля.

— Не могу, — повторил Антон, вжимаясь в кресло. — Я семейный человек. — Последняя фраза далась ему с трудом. Но он должен был ее сказать.

— Какой же ты чудак.

Репина наклонилась и поцеловала Шувалова в щеку. Прикосновение к мужской щеке длилось намного дольше, чем диктует этикет дружеского поцелуя. Это позволило невольному свидетелю сделать незаметную фотографию.

Сквозь открытое окно за милой сценкой следила другая женщина. Она сидела в машине двадцатью метрами правее и убедилась, что не зря приехала сюда. Еще она подумала, что Шувалов вероятно прав. Он действительно сделал невозможное и вернул к жизни Людмилу Вербицкую. Но рядом с воскресшей девушкой в тот день был еще один человек, который позаботился, чтобы утопленница все-таки отправилась в мир иной.

From: [email protected]

To: [email protected]

Я знаю способ, как отравить ему жизнь окончательно. Проверенный и вечный, как этот мир.

From: [email protected]

To: [email protected]

Так отравляй побыстрее! Только жизнь, а не его самого. Нас спасут лишь живые мозги Шувалова.

Главврач Дмитрий Стерьхов в сердцах отшвырнул газету. Что за мерзкая статейка! Как всё извратили! Тончайший метод воздействия на мозг наркозависимого пациента представлен ударом кувалды по голове. А название-то, какое: «Алчные врачи штампуют идиотов»! Желтая пресса сама себя превзошла. К чему такое рвение? Кто-то очень хочет запугать обывателей и разорить клинику. Фамилии в статье не упоминаются, но адресок прописан верно, и общий снимок здания имеется, не ошибешься. И что самое обидное, журналисточка не соизволила даже побеседовать, не дала шанса договориться по-хорошему, накрапала злобную статейку с чужих, крайне предвзятых слов.

Илона Гладкая, воплощая собой кокетливую любезность, распахнула дверь в кабинет главврача и дала возможность уважаемым японским гостям соприкоснуться с главными средствами обаяния русской женщины. Наблюдая за лоснящимися от удовольствия азиатскими физиономиями, которых как магнитом притягивал нереальный для их страны бюст, Стерьхов убедился, что с такой помощницей он готов успешно решать не только коммерческие, но наболевшие международные проблемы. К обоюдному удовлетворению сторон.

В кабинет вошли трое. Мультимиллионер Кейджи Танака в дорогом костюме с нарочито пустыми рукавами, его помощник-телохранитель низкорослый крепыш Кабаяси и юркий переводчик Хисато Сатори. Японские гости второй день занимали лучший бокс клиники Стерьхова.